В давние времена жил один старик. Хорошо он жил, но вдруг умерла жена. От нее осталась очень красивая девочка по имени Суябика. Старик погоревал и взял другую жену. Мачеха оказалась злой и капризной. Когда девочка подросла, решила избавиться от нее. Старик не мог перечить молодой жене, увел свою дочь, в лес.
Завел в дремучую чашу и оставил ее в заброшенной ветхой лачуге:
Доченька, останься здесь,
На огонь казан повесь;
Ночевать сюда приду,
Ты же приготовь еду.
Как в лесу услышишь стук,
Значит, лес рублю — тук-тук.
Отойдя в сторону, старик привязал к макушке дерева колотушку. Ветер качает дерево, колотушка стукается о ствол — тук-тук. Девушка думает, что это отец дрова рубит. Решила приготовить ужин, а у нее нет ни крупы, ни соли. Тогда она принялась подметать в лачуге земляной пол. Мела, мела и намела горсточку зерен. Размолола их, насыпала в потрескавшийся горшок, начала кашу варить. Варила и варила, варила и варила, а измолотые зерна разбухали и разбухали, разбухали и разбухали, и когда крупа разварилась, горшок наполнился до краев.
Пошла Суябика звать отца ужинать, а в лесу никого нет, вместо топора о ствол дерева колотушка стукается. Вернулась она обратно и решила поесть одна. Тут откуда ни возьмись появилась мышка, сказала человеческим голосом:
Сестрица, исхудала я,
Совсем изголодалась я,
Дай мне каши ложечку,
Пожалей немножечко!
Суябика дала ей не одну, а две ложки. Насытившись, мышка от души поблагодарила девушку:
Желаю богатства тебе, сестрица,
Пускай твой рот от масла лоснится,
Пускай сундуки от достатка ломятся,
Что пожелаешь — то и исполнится.
Произнесла она это нараспев и скрылась в земляной норке.
Каша давно съедена, а есть снова хочется. Когда девушка стала переживать, чем же она будет питаться дальше, вдруг подал голос старый треснутый горшок:
Сестрица, ну-ка, дверь открой;
Сама в стороночке постой!
Девушка открыла дверь, сама посторонилась. Горшок вышел из лачуги.
Неподалеку отсюда, оказывается, у одного бая не счесть было всякого добра и скотины, прямо-таки девать некуда. Поэтому бай надумал строить новую клеть. Горшок забрался к нему во двор и превратился в просторную клеть. Утром бай проснулся и, увидев новую клеть, обрадовался. Принялся целыми пудами складывать в нее хлеб, крупу, мясо, масло, соль. Когда наступила ночь, горшок со всем спрятанным богатством ушел обратно в лес. Вернулся и кричит девушке:
Сестрица, ну-ка, дверь открой.
Сама в стороночке постой.
У меня в одном углу мясо есть,
В другом углу молоко есть.
В одном батмане крупа имеется,
В другом батмане — салма,
В одном бочонке масла полно,
В другом бочонке меду полно.
Девушка открыла дверь и впустила горшок. Утолила она голод принесенными горшком яствами, было у нее* теперь что покушать. Да вот беда — одеться не во что, вся одежда на ней истрепалась. По этой причине девушка стеснялась выходить из лачуги. Горшок снова подал голос:
Сестрица, ну-ка, дверь открой,
Сама в стороночке постой!
Девушка открыла дверь, опять выпустила горшок.
А неподалеку отсюда один хан выдавал замуж дочь за другого хана. Горшок отправился в дом, куда должны были привезти невесту, и превратился в белую клеть. Когда привезли невесту, там, в белой клети, разместили все ее сундуки со златом-серебром, шелковыми платьями, камзолами с богатой вышивкой, сафьяновыми сапожками, украшенными золотыми и серебряными монетами, головными уборами — кашмау. Горшок-белая клеть, как только наступила ночь, незаметно ускользнул в лес, к девушке. Постучался в дверь:
Сестрица, ну-ка, дверь открой,
Сама в стороночке постой!
Я золото тебе несу.
Я серебро тебе несу.
Платьев много в сундуках,
Камзолов много в сундуках,
Все, что любо,— выбирай,
Кашмау, мониста надевай.
Отныне ты нарядной будешь,
Ханской дочери не уступишь!
Суябика облачилась в шелка и парчу, вся одежда пришлась ей впору, будто была специально сшита для нее.
Теперь девушка и сыта, и одета, только вот на душе невесело. По родному аулу скучает, бедняжка. Тоскливо ей без людей.
Однажды Суябика, нарядившись, вышла прогуляться. Идет по лесу и на берегу тихой речки очутилась. Нагнулась над водой, увидела себя. Ой, какой красавицей она стала! Смотрит в воду на свое отражение и не верит: она это или нет? Уйдет обратно и вновь возвращается, наклоняется над водой, опять и опять смотрит на свое отражение. Диву дается, что так похорошела. Прогуляется по лесу, снова идет к воде полюбоваться на себя… Вот так и запечатлелся, говорят, на глади воды облик Суябики. Если и ныне принарядившиеся девушки придут к реке и глянут в воду, то непременно увидят в ней отражение красавицы.
Суябика начала каждый день наведываться к реке. Однажды приходит она — на дереве какой-то юноша сидит. Суябика испугалась. Юноша ей говорит:
— Не бойся меня, Суябика, не бойся. Тогда Суябика спросила у него:
— Кто ты? Откуда пришел?
— Меня зовут Ишяле,— ответил юноша.— Выстрелил я из лука и отправился на поиски стрелы. Она угодила в это дерево.
Суябика сказала ему:
Ай, Ишяле. Ишяле,
Спустись-ка ты ко мне.
Юноша спустился. Суябика привела его в свою лачугу. Накормила, напоила. Начали они жить вместе. Ишяле на охоту ходит, дрова рубит. Вместо лачуги большую избу построил. Суябика воду носит, белье стирает, еду варит, за скотиной присматривает.
Так они и остались жить на берегу той безымянной реки.
Один за другим рождались у них сыновья-батыры, дочери-красавицы. Потом у их детей появились свои дети, людей становилось все больше и больше, так вырос целый аул. Ту реку в честь Суябики назвали Суя, а аул в честь ее мужа — Ишяле. Окрестные аулы, сказывают, тоже получили свое распространение отсюда.
