В давным-давно минувшие времена была одна такая долгая ночь, что людям казалось,
будто они уже никогда не увидят дневного света.
Ночь была черной как смоль, не было ни звездочки в небе, ни ветерка,
ни дождичка, ни единого звука на земле, не благоухали луга и лесные цветы.
Люди пришли в глубокое уныние и пали духом; они не могли приготовить
себе шурраско:
( Шурраско – поджаренное на углях мясо.) ведь в их очагах не плясали языки
пламени, и люди довольствовались безвкусной кашей из кукурузной муки;
красные угольки, тлеющие в очагах, потухали, и приходилось беречь головешки
Глазам так опротивела тьма, что они часами смотрели на красные головешки,
от которых не сыпались радующие взор искры: человеческие уста не могли
раздуть огня.
В такой кромешной тьме ни один смельчак не отважился бы пуститься в путь
по полям, ни один красавец конь не пришел бы на родное пастбище – ему
не сослужили бы службу ни слух, ни нюх, ни зрение; даже лиса сбилась бы
со своего собственного следа.
А древняя ночь все не уходила все не уходила
Но во тьме и мертвой тишине время от времени раздавался чей-то резкий,
пронзительный голос: то была неугомонная птица теу-теу, которая не спала
с тех пор, как в последний раз взошло солнце, и которая все время поджидала
его возвращения: солнце не могло не вернуться, но оно так сильно запаздывало!..
Да, только теу-теу пела время от времени; ее керо-керо, такое чистое,
доносившееся из самой черной черноты, поддерживало надежду в людях, собравшихся
около все еще красневших головешек.
Но, кроме этой песни, ничто не нарушало тишины; все замерло и притаилось.
И в последний солнечный день, когда солнце уже садилось там, где жило
индейское племя минуанов и где восходит звезда зари, хлынул страшный ливень:
это был водяной смерч, потоп, который продолжался бесконечно, он все лил
все лил
Поля были затоплены, озера вышли из берегов, разлились, и ручьи змеями
заскользили по земле, покрытой муравейниками, по болотам, сливаясь в один
поток; русла ширились, и вся эта масса воды потекла к речкам, от речек
к плещущим ручьям по полям; она затопляла равнины и доходила до вершин
холмов. Там было убежище для всякого зверья; от страха все звери смешались:
телята и пумы, стада быков и жеребят, куропатки и красные волки; страх
заставил их стать друзьями. Не то было прежде!..
На верхушках пальм нашли себе пристанище скопища муравьев; змеи обвивали
ветви деревьев, а в гати из ветвей кустарника поселились крысы и прочая
мелкота.
Вода, затопившая все норы, не пощадила и нору огромной змеи мбойгуасу,
которая спокойно спала, свернувшись в клубок. Тут она проснулась и, извиваясь,
выползла из норы.
Потом начался падеж животных, и мбойгуасу приохотилась к падали. Но она
пожирала только глаза и ничего, ничего другого не желала.
А вода убывала, падали становилось все больше и больше, и огромная змея
наедалась глазами до отвала.
