Однажды вышли три вора на свой промысел, чтобы украсть что-нибудь. А царь, что в тех краях правил, как раз в этот час тайно, в простой одежде по городу ходил: хотелось ему посмотреть, как подданные его живут. Увидел он трех воров, подошел к ним и спрашивает:

— Кто вы такие будете, братцы

— Мы воры, ищем, чего бы украсть!—отвечают они.— А ты кто

— Я тоже вор. А чем же вы, братцы, знамениты в своем деле — спрашивает царь.

— У меня такой глаз,— говорит один,— что как только взгляну на любой замок, так он сразу и отпирается.

— А у меня такой пюх,—говорит другой,— что я любой клад даже под землей чую.

Третий сказал:

— А я один раз увижу человека и потом хоть через сто лет могу сказать, где его найти.

Потом они стали у царя спрашивать:

— Теперь и ты нам, вор, скажи, чем можешь похвастаться.

— Если я кивну головой в одну сторону,— ответил царь,— то человека сразу повесят, кивну в другую — он избавится от петли. Так что если вместе пойдем, то половину добытого мне будете отдавать.

«Такой товарищ нам будет кстати,— подумали воры. — Ведь мы все время под страхом казни живем, а с ним нам нечего петли бояться». И взяли они его в товарищи.

Повел их царь туда, где его собственная казна хранилась. Взглянул первый вор на запоры, и они тотчас раскрылись. Второй сразу показал, где сокровища схоронены. Набрали воры золота и драгоценностей, собрались уходить, а тут как раз стражники их и схватили. Царь-то потихоньку от воров скрылся, да и послал туда стражников.

Привели троих воров па царский суд, и повелел царь их повесить. Вспомнили тогда воры про нового товарища: «Вот был бы он здесь, то вызволил бы нас!» Первые два вора спросили у третьего:

— Скажи, братец, где же наш новый товарищ Огляделся тот кругом и указал на царя, что сидел па

престоле: — Вот он! Тогда все трое воров взмолились:

— О махарадж, мы показали тебе все, что умеем. Теперь ты покажи свое уменье, недаром же ты назвался нашим товарищем.

Сделал царь знак головой, и стражники тотчас освободили воров! Отдал царь им половину того, что они взяли в казне, и велел никогда больше не брать чужого.