— Ты знаешь, как построить хорошую берлогу? Я научу тебя. Тебе это пригодится. Нужно вырыть когтями небольшую ямку и улечься в нее поудобнее. Над тобой будет свистеть ветер, а хлопья снега будут сыпаться тебе на плечи. Но ты лежи и не шевелись. Под снегом скроется спина, лапы, голова. Не беспокойся, не задохнешься: от теплого дыхания в снегу появится отдушина. Снег плотно засыплет тебя. Ты отлежишь бока, и у тебя затекут лапы. Терпи, терпи, пока над тобой не вырастет огромный снежный сугроб. Тогда начинай ворочаться. Ворочайся что есть сил. Боками обминай снежные стены. Потом встань на все четыре лапы и выгни спину: подними повыше потолок. Если ты не поленишься, у тебя будет хорошая берлога. Просторная и теплая, как наша.

 Так белая медведица учила маленького медвежонка Умку, а он лежал на боку ее теплого мехового живота и нетерпеливо дрыгал задними ногами, будто ехал на велосипеде.

 В берлоге было тепло. На дворе стояла долгая теплая ночь.

 И звезды не просвечивали сквозь плотную снежную крышу.

 — Пора спать, — сказала медведица.

 Умка ничего не ответил, только сильнее задрыгал лапами. Он не хотел спать.

 Медведица стала причесывать пушистую шкурку Умки когтистой лапой. Другого гребешка у нее не было. Потом она мыла его языком.

 Умка не хотел мыться. Он вертелся, отворачивал голову, и медведица придерживала его тяжелой лапой.

 — Расскажи про рыбу, — попросил Умка.

 — Хорошо, — согласилась белая медведица и стала рассказывать про рыбу. — В далеком теплом море, где нет льдин, живет печаль ная рыба-солнце. Она большая, круглая и плавает только прямо.

 И не может увернуться от зубов рыбы-акулы. Потому и печальная.

 Умка внимательно слушал и сосал лапу. Потом он сказал:

 — Как жалко, что солнце — рыба и что его съела акула. Сидим в потемках.

 — Наше солнце не рыба, — возразила медведица. — Оно плаваем в небе, в голубом верхнем море. Там нет акул. Там птицы.

 — Когда же оно приплывет?

 — Спи, — строго сказала белая медведица. — Когда ты проснешься, будет солнце и будет светло.

 Умка вздохнул, поворчал, поворочался и уснул…

 …Он проснулся оттого, что у него зачесался нос. Приоткрыл глаза — вся берлога залита нежным голубоватым светом. Голубыми были стены, потолок, и даже шерсть большой медведицы была голубой, словно ее подсинили.

 — Что это? — спросил Умка и сел на задние лапы.

 — Солнце, — ответила медведица.

 — Приплыло?

 — Взошло!

 — Оно голубое и с рыбьим хвостом?

 — Оно красное. И никакого хвоста у него нет.

 Умка не поверил, что солнце красное и без хвоста. Он принялся копать выход из берлоги, чтобы посмотреть, какое солнце. Слежавшийся плотный снег не поддавался, из-под когтей летели белые ледяные искры.

 И вдруг Умка отскочил: яркое красное солнце ударило его ослепительным лучом. Медвежонок зажмурился. А когда снова приоткрыл глаза, ему стало весело и щекотно. И он чихнул. И, обдирая бока, выбрался из берлоги наружу.

 Свежий упругий ветер с тонким свистом дул над землей. Умка подставил нос и почувствовал множество запахов: пахло морем, пахло рыбой, пахло птицами, пахло землей. Эти запахи сливались в один теплый запах. Умка решил, что так пахнет солнце — веселая, ослепительная рыба, которая плавает по верхнему морю и которой не страшна зубастая акула.

 Умка бегал по снегу, падал, катался кубарем, и ему было очень весело. Он подошел к морю, опустил лапу в воду и лизнул ее. Лапа оказалась соленой. Интересно, верхнее море тоже соленое?

 Потом медвежонок увидел над скалами дым, очень удивился и спросил белую медведицу:

 — Что там?

 — Люди, — ответила она.

 — А кто такие люди?

 Медведица почесала за ухом и сказала:

 — Люди — это такие медведи, которые все время ходят на задних лапах и могут снять с себя шкуру.

 — И я хочу, — сказал Умка и тут же попытался встать на задние лапы.

 Но стоять на задних лапах оказалось очень неудобно.

 — Ничего хорошего в людях нет, — успокоила его медведица. — От них пахнет дымом. И они не могут подстеречь нерпу и уложить ее ударом лапы.

 — А я могу? — поинтересовался Умка.

 — Попробуй. Видишь, среди льдов круглое окошко в море. Сядь у этого окошка и жди. Когда нерпа выглянет, ударь ее лапой.

 Умка легко прыгнул на льдину и побежал к полынье. Лапы у него не разъезжались, потому что на ступнях росла шерсть — он был в валенках.

 Медвежонок добрался до полыньи и залег у ее края. Он старался не дышать. Пусть нерпа думает, что он не Умка, а снежный сугроб и что у сугроба нет ни когтей, ни зубов. А нерпа-то не появлялась!

 Вместо нее пришла большая медведица. Она сказала:

 — Ничего ты не умеешь делать. Даже нерпы поймать не можешь!

 — Здесь нет нерпы! — рыкнул Умка.

 — Есть нерпа. Но она видит тебя. Закрой лапой нос.

 — Нос? Лапой? Зачем?

 Умка широко раскрыл маленькие глаза и удивленно смотрел на мать.

 — Ты весь белый, — сказала мама, — и снег белый, и лед белый.

 И все вокруг белое. И только твой нос черный. Он тебя выдает. Закрой его лапой.

 — А медведи, которые ходят на задних лапах и снимают шкуру, тоже прикрывают носы лапой? — поинтересовался Умка.

 Медведица ничего не ответила. Она отправилась ловить рыбусайку. На каждой лапе у нее было по пять рыболовных крючков.

 Веселая рыба-солнце плыла по верхнему голубому морю, и вокруг становилось все меньше снега и больше земли. Берег стал зеленеть.

 Умка решил, что его шкурка тоже станет зеленой. Но она оставалась белой, лишь слегка пожелтела.

 С появлением солнца для Умки началась интересная жизнь. Он бегал по льдинам, взбирался на скалы и даже окунулся в ледяное море. Ему хотелось встретить странных медведей — людей. Он все расспрашивал о них медведицу:

 — А в море они не водятся?

 Мать покачала головой:

 — Они утонут в море. Их мех не покрыт жиром, сразу обледенеет, станет тяжелым. Они водятся на берегу возле дыма.

 Однажды Умка улизнул от большой медведицы и, прячась за скалы, отправился в сторону дыма, чтобы повидать странных медведей. Он шел долго, пока не очутился на снежной полянке с темными островками земли. Умка приблизил нос к земле и втянул в себя воздух. Земля пахла вкусно. Медвежонок даже лизнул ее.

 И тут он увидел незнакомого медвежонка на двух лапах. Рыжеватая шкурка блестела на солнце, а на щеках и на подбородке шерсть не росла. И нос был не черный — розовый.

 Выбрасывая задние лапы вперед, Умка побежал к двуногому медвежонку. Незнакомец заметил Умку, но почему-то побежал не навстречу, а пустился наутек. Причем бежал он не на четырех лапах, как удобнее и быстрее, а на двух задних. Передними же размахивал без всякой пользы.

 Умка поспешил за ним. Тогда странный медвежонок, не останавливаясь, стянул с себя шкуру и бросил ее на снег — в точности как рассказывала медведица. Умка добежал до сброшенной шкуры.

 Остановился. Понюхал. Шкура была жесткой, короткий ворс поблескивал на солнце. «Хорошая шкура, — подумал Умка, — только где же хвост?»

 А незнакомец тем временем отбежал довольно далеко. Умка пустился вдогонку. И потому, что он бежал на четырех лапах, то скоро снова приблизился к двуногому. Тогда тот бросил на снег…

 передние ступни. Ступни были без когтей. Это тоже удивило Умку.

 Потом двуногий медведь сбросил голову. Но голова оказалась…

 пустой: без носа, без пасти, без зубов, без глаз. Только большие плоские уши болтались по сторонам, и у каждого уха — тоненький хвостик. Все это было очень интересно и любопытно. Умка, например, не мог бы сбросить шкуру или пустую голову.

 Наконец он догнал двуногого. Тот сразу упал на землю. И замер, словно хотел подстеречь нерпу. Умка наклонился к его щеке и понюхал. От странного медведя пахло не дымом — от него пахло молоком. Умка лизнул его в щеку. Двуногий приоткрыл глаза, черные, с длинными ресницами. Потом встал и отскочил в сторону.

 А Умка стоял на месте и любовался. Когда же к Умке потянулась лапа белая, гладкая, совсем без шерсти, — медвежонок даже заскулил от радости.

 Потом они шли вместе по снежной полянке, по земляным островкам, и двуногий медвежонок подбирал все, что он побросал. Он надел на свою голову пустую, с плоскими ушами, натянул на лапы ступни без когтей и влез в шкуру, которая оказалась без хвоста, даже без маленького.

 Они пришли к морю, и Умна предложил своему новому другу искупаться. Но тот остался на берегу. Медвежонок долго плавал, нырял и даже поймал на коготь серебристую рыбку. Но когда вышел на берег, нового знакомого не оказалось на месте. Наверное, он убежал в свою берлогу. Или пошел охотиться на полянку, надеясь встретить двуногого друга. Он принюхивался, но ветер не пахнул ни дымом, ни молоком.

 …Красная рыба-солнце плыла по синему верхнему морю-небу.

 И был большой бесконечный день. Тьма совсем исчезла. А берлога начала таять и заполнялась голубой водой. Но когда есть солнце — берлога не нужна.

 Льды отошли далеко от берега. И нижнее море стало чистым, как верхнее.

 Однажды большая медведица сказала:

 — Пора, Умка, перебираться на льдину. Мы поплывем с тобой по всем северным морям.

 — А двуногие медведи плавают на льдинах? — спросил Умка.

 — Плавают, — ответила мать, — только самые смелые.

 Умка подумал, что, может быть, он встретит своего нового друга на льдине в северных морях, и тут же согласился перебраться на новое место. Но перед тем как отправиться в путь, спросил на всякий случай:

 — Акула меня не съест?

 Медведица тихо зарычала, засмеялась:

 — Ты же не печальная рыба-солнце. Ты же белый медведь!

 И потом, еще ни одна акула не заплывала в наше холодное море.

 Мать и сын подошли к воде. Оглянулись на родные места.

 И поплыли. Впереди — медведица, за ней — Умка. Они плыли долго по холодному морю. В теплых шкурах, смазанных салом, им было тепло. Вдалеке показалось белое поле льдов.

 Умка с матерью, как все белые медведи, стали жить на льдинах.

 Они охотились, ловили рыбу. А льды всё плыли и плыли, унося их дальше от родного берега…

 …Пришла зима. Веселая рыба-солнце уплыла куда-то по верхнему морю. И опять стало надолго темно. В полярной ночи не видно ни Умки, ни медведицы. Зато в небе загорелись яркие северные звезды.

 Появились два звездных ковшика. Большой ковшик — Большая Медведица, маленький — Малая.

 И когда двуногий медвежонок — мальчик, живущий на берегу, — выходит на улицу, он отыскивает глазами маленький ковшик и вспоминает Умку. Ему кажется, что это Умка шагает по высокому небу, а :т ним идет мать Большая Медведица.