Закрыть
Закрыть

Повесть о любящем и любимом (ночи 112-128)

Рейтинг:
1 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 5 ( проголосовало:1)
  • Размер:
  • 16
  • Шрифт:
  • Читать

Однажды Тадж-аль-Мулук поехал со свитой на охоту и ловлю. И они ехали

пустыней и непрестанно подвигались четыре дня, пока не приблизились к

земле, покрытой зеленью, и увидели они там резвящихся зверей, деревья со

спелыми плодами и полноводные ручьи. И Тадж-аль-Мулук сказал своим приб-

лиженным: Поставьте здесь сети и растяните их широким кругом, а встреча

будет у начала круга, в таком-то месте . И его приказанию последовали и,

расставив сети, растянули их широким кругом, и в круг собралось множест-

во разных зверей и газелей, и звери кричали, ревели и бегали перед коня-

ми.

И тогда на них пустили собак, барсов и соколов. И стали бить зверей

стрелами, попадая в смертельные места. И еще не дошли до конца загона,

как было захвачено много зверей, а остальные убежали.

А после этого Тадж-аль-Мулук спешился у воды и приказал принести дичь

и разделил ее, отобрав для своего отца Сулейман-шаха наилучших зверей,

отослал их ему, а часть он раздал своим вельможам.

И он провел ночь в этом месте, а когда наступило утро, к ним подошел

большой караван, где были рабы и слуги и купцы. И этот караван остано-

вился у воды и зелени. И, увидев путников, Тадж-аль-Мулук сказал одному

из своих приближенных: Принеси мне сведения об этих людях и спроси их,

почему они остановились в этом месте . И гонец отправился к ним и ска-

зал: Расскажите нам, кто вы, и поторопитесь дать ответ . И они отвеча-

ли: Мы купцы и остановились здесь для отдыха, так как место нашего при-

вала далеко от нас, и мы расположились Здесь, доверяя царю Сулейман-шаху

и его сыну. Мы знаем, что всякий, кто остановился близ его владений, в

безопасности и может не опасаться. С нами дорогие материи, которые мы

привезли для его сына Тадж-альМулука .

И посланный вернулся к царевичу и осведомил его, в чем дело, и пере-

дал ему то, что слышал от купцов. А царевич сказал ему: Если с ними

есть что-нибудь, что они привезли для меня, то я не вступлю в город и не

двинусь отсюда, пока не осмотрю этого!

И он сел на коня и поехал, и невольники его поехали за ним, и когда

он приблизился к каравану, купцы поднялись перед ним и пожелали ему по-

беды и успеха я вечной славы и превосходства. А ему уже разбили палатку

из красного атласа, расшитую жемчугом и драгоценными камнями. И постави-

ли ему царское сиденье на шелковом ковре, вышитом посредине изумрудами.

И Тадж-аль-Мулук сел, а рабы встали перед ним. И он послал к купцам и

велел им принести все, что у них есть, и они пришли со своими товарами.

Тадж-аль-Мулук осмотрел все, и выбрал то, что ему подходило, и заплатил

им деньги сполна. А затем он сел на коня и хотел уехать, но его взор

упал на караван, и он увидел юношу, прекрасного молодостью, в чистых

одеждах, с изящными чертами, и у него был блестящий лоб и лицо, как ме-

сяц, но только красота этого юноши поблекла и его лицо покрыла бледность

из-за разлуки с любимыми

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто одиннадцатая ночь

Когда же настала сто одиннадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня,

о счастливый царь, что взор Тадж-альМулука упал на караван. И он увидел

юношу, прекрасного молодостью, в чистых одеждах, с изящными чертами, но

только красота этого юноши поблекла, и лицо его покрыла бледность из-за

разлуки с любимыми, и умножились его стоны и рыдания, и из глаз его тек-

ли слезы, и он говорил такие стихи:

В разлуке давно уж мы, и длятся тоска и страх,

И слезы из глаз моих, о друг мой, струей текут.

И с сердцем простился я, когда мы расстались с ней,

И вот я один теперь, надежд нет и сердца нет.

О други, постойте же и дайте проститься с той,

Чья речь исцеляет вмиг болезни и недуги .

И когда юноша окончил свои стихи, он еще немного поплакал и лишился

чувств; и Тадж-аль-Мулук смотрел на него, изумляясь этому. А придя в се-

бя, юноша бросил бесстрашный взор и произнес такие стихи:

Страшитесь очей ее волшебна ведь сила их,

И тем не спастись уже, кто стрелами глаз сражен.

Поистине, черный глаз, хоть смотрит и томно он,

Мечи рубит белые, хоть остры их лезвия.

Не будьте обмануты речей ее нежностью

Поистине, пылкость их умы опьяняет нам.

О нежная членами! Коснись ее тела шелк,

Он кровью покрылся бы, как можешь ты видеть сам,

Далеко от ног ее в браслетах до нежных плеч.

И как запах мускуса сравнить с ее запахом

И затем он издал вопль и лишился чувств, и Таджаль-Мулук, увидя, что

он в таком отчаянии, растерялся и подошел к нему, а юноша, очнувшись от

обморока и увидав, что царевич стоит над ним, поднялся на ноги и поцело-

вал перед ним землю.

Почему ты не показал нам своих товаров спросил его Тадж-аль-Му-

лук; и юноша сказал: О владыка, в моих товарах нет ничего подходящего

для твоего счастливого величества . Но царевич воскликнул: Обязательно

покажи мне, какие есть у тебя товары, и расскажи мне, что с тобою. Я ви-

жу, что глаза твои плачут и ты печален сердцем; и если ты обижен, мы

уничтожим эту несправедливость, а если на тебе лежат долги, мы заплатим

их. Поистине, мое сердце из-за тебя сгорело, когда я увидал тебя .

Потом Тадж-аль-Мулук велел поставить две скамеечки; и ему поставили

скамеечку из слоновой кости, оплетенную золотом и шелком, и постлали

шелковый ковер. И Тадж-аль-Мулук сел на скамейку, а юноше велел сесть на

ковер и сказал ему: Покажи мне твои товары . О владыка, отвечал

юноша, не напоминай мне об этом: мои товары для тебя не подходят . Но

Тадж-альМулук воскликнул: Это неизбежно . И он велел кому-то из своих

слуг принести товары, и их принесли, против воли юноши, и при виде их у

юноши потекли слезы, и он заплакал, застонал и стал жаловаться, и, ис-

пуская глубокие вздохи, произнес такие стихи:

Клянусь твоих глаз игрой, сурьмою клянусь на них,

И станом твоим клянусь, что нежен и гибок так,

Вином твоих уст клянусь и сладостью меда их

И нравом твоим клянусь, что нежен и гибок так,

Коль призрак твой явится мне ночью, мечта моя,

Он слаще мне, чем покой от страха дрожащему .

Потом юноша развернул товары и стал их показывать Тадж-аль-Мулуку ку-

сок за куском и отрез за отрезом, и среди прочего он вынул одежду из ат-

ласа, шитую золотом, которая стоила две тысячи динаров. И когда он раз-

вернул эту одежду, из нее выпал лоскут, и юноша поспешно схватил его и

положил себе под бедро. И он забыл все познаваемое и произнес такие сти-

хи:

Когда исцеленье дашь душе ты измученной

Поистине, мир Плеяд мне ближе любви твоей!

Разлука, тоска и страсть, любовь и томленье,

Отсрочки, оттяжки вновь от этого гибнет жизнь.

Любовь не живит меня, в разлуке мне смерти нет,

Вдали не далеко я, не близок и ты ко мне,

Ты чужд справедливости, и нет в тебе милости,

Не дашь ты мне помощи бежать же мне некуда.

В любви к вам дороги все мне тесными сделались,

И ныне не знаю я, куда мне направиться .

И Тадж-аль-Мулук крайне удивился стихам, сказанным юношей, и не знал

он причины всего этого. А когда юноша взял лоскут и положил его под бед-

ро, Тадж-альМулук спросил его: Что это за лоскут О владыка, ска-

зал юноша, я отказывался показать тебе мои товары только из-за этого

лоскута: я не могу дать тебе посмотреть на него

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двенадцатая ночь

Когда же настала сто двенадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня, о

счастливый царь, что юноша сказал Тадж-аль-Мулуку: Я отказывался пока-

зать тебе свои товары только из-за этого лоскута: я не могу дать тебе

посмотреть на него . Но Тадж-аль-Мулук воскликнул: Я непременно на него

посмотрю! И стал настаивать и разгневался. И юноша вынул лоскут из-под

бедра и заплакал и застонал и стал жаловаться, и, испуская многие стена-

ния, произнес такие стихи:

Не надо корить его от брани страдает он.

Я правду одну сказал, но слушать не хочет он.

Аллаху вручаю я в долине луну мою

Из стана; застежек свод вот место восхода ей.

Простился с ней, но лучше б с жизнью простился я,

А с ней не прощался бы так было б приятней мне.

Как часто в разлуки день рассвет защищал меня,

И слезы мои лились, и слезы лились ее.

Аллахом клянусь, не лгу. В разлуке разорван был

Покров оправдания, но я зачиню его.

И телу покоя нет на ложе, и также ей

Покоя на ложе нет с тех пор, как расстались мы.

Во вред нам трудился рок рукою злосчастною,

Он счастья меня лишил, и не дал он счастья ей.

Заботу без примеси лил рок, наполняя нам

Свой кубок; и пил я то, что выпить и ей пришлось .

А когда он окончил свои стихи, Тадж-аль-Мулук сказал ему: Я вижу

твое тяжелое состояние. Расскажи мне, отчего ты плачешь при взгляде на

этот лоскут И, услышав упоминание о лоскуте, юноша вздохнул и сказал:

О владыка, моя история диковинна, и у меня случилось чудесное дело с

этим лоскутом и его владелицей и той, что нарисовала эти рисунки и изоб-

ражения . И он развернул тот лоскут, и вдруг на нем оказалось изображе-

ние газели, вышитое шелком и украшенное червонным золотом, а напротив

нее изображение другой газели, которое было вышито серебром, и на шее

у нее было ожерелье из червонного золота и три продолговатых выдолблен-

ных топаза.

И, увидев это изображение и как оно хорошо исполнено, Тадж-аль-Мулук

воскликнул: Да будет превознесен Аллах, научивший человека тому, чего

он не знал! И к сердцу его привязалось желание услышать историю этого

юноши. Расскажи мне, что у тебя случилось с обладательницей этой газе-

ли , попросил он его, и юноша начал:

Знай, о владыка, что мой отец был купцом и не имел ребенка, кроме

меня. А у меня была двоюродная сестра, с которой я воспитывался в доме

моего отца, так как ее отец умер. И перед смертью он условился с моим

отцом женить меня на ней; и когда я достиг зрелости мужчин, а она зре-

лости женщин, ее не отделили от меня, и меня не отделили от нее. А потом

отец поговорил с матерью и сказал: В этом году мы напишем запись Азиза

и Азизы ; и он сговорился с нею об этом деле и начал приготовлять припа-

сы для свадебных пиршеств. И при всем том мы с моей двоюродной сестрой

спали в одной постели и не знали, как обстоит дело, она была более рас-

судительна, Знающа и сведуща, чем я.

И тогда мой отец собрал все необходимое для торжества, и осталось

только написать брачную запись и войти к моей двоюродной сестре; он за-

хотел написать запись после пятничной молитвы и отправился к своим

друзьям из купцов и другим и уведомил их об этом, а моя мать пошла и

пригласила своих подруг-женщин и позвала родственников. И когда пришел

день пятницы, комнату, где должны были сидеть, помыли и вымыли в ней

мраморный пол, и в нашем доме разостлали ковры и поставили там все, что

было нужно, завесив сначала стены тканью, вышитой золотом; и люди сгово-

рились прийти к нам в дом после пятничной молитвы, и мой отец пошел и

приготовил халву и блюда со сластями, и осталось только написать запись.

А мать послала меня в баню и послала за мной новое платье из роскош-

нейших одежд; и, выйдя из бани, я надел это роскошное платье, а оно было

надушено, и когда я надел его, от него повеяло благовонным ароматом,

распространившимся по дороге. Я хотел пойти в мечеть, но вспомнил об од-

ном моем товарище и вернулся поискать его, чтобы он пришел, когда будут

делать запись, и я говорил себе: Займусь этим делом, пока подойдет вре-

мя молитвы .

И я вошел в переулок, в который я еще никогда не входил; а я был пот-

ный после бани из-за новой одежды, бывшей на мне, и пот тек, и от меня

веяло благоуханием. Я сел в начале переулка отдохнуть и разостлал под

собою платок с каемкой, который был у меня, и мне стало очень жарко, и

мой лоб вспотел, и пот лился мне на лицо, но я не мог обтереть его с ли-

ца платком, так как платок был разостлан подо мной.

Я хотел взять фарджию и обтереть ею щеку, но вдруг, не знаю откуда,

упал на меня сверху белый платок. А этот платок был нежнее ветерка, и

вид его был приятней исцеления для больного, и я схватил его рукой и

поднял голову кверху, чтобы посмотреть, откуда упал этот платок. И глаза

мои встретились с глазами обладательницы этой газели

И Шахразаду застигло, утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто тринадцатая ночь

Когда же настала сто тринадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня, о

счастливый царь, что юноша говорил Тадж-альМулуку: И я поднял голову

кверху, чтобы посмотреть, откуда этот платок, и глаза мои встретились с

глазами обладательницы этой газели. И вдруг, я вижу, высунулась она из

окна с медной решеткой, и мои глаза не видали ничего прекраснее ее, и, в

общем, мой язык бессилен ее описать. И, увидев, что я взглянул на нее,

она положила палец в рот, а затем взяла свой средний палец и приложила

его вплотную к указательному пальцу и оба пальца прижала к своему телу,

между грудями, а затем она убрала голову из окна, закрыла створку окошка

и ушла. И в моем сердце вспыхнул огонь, и разгорелось великое пламя, и

взгляд на нее оставил после себя тысячу вздохов, и я в растерянности не

слышал, что она сказала, и не понял, какие она делала знаки.

И я взглянул на окошко во второй раз, но увидел, что оно захлопнуто,

и прождал до захода солнца, но не услышал ни звука и не увидал никого.

И, отчаявшись увидеть ее, я встал с места и захватил платок, и когда я

развернул его, от него повеяло запахом мускуса, и меня охватил от этого

запаха великий восторг, так что я стал как будто в раю. А затем я расс-

телил платок перед собою, и оттуда выпал тонкий листок бумаги, и когда я

развернул листок, оказалось, что он пропитан благовонным ароматом и на

нем написаны такие стихи:

Послал я письмо к нему, на страсть его сетуя,

И почерк мой тонок был, а почерков много.

Спросил он: Мой друг, скажи, твой почерк что сталось с ним

Так нежен и тонок он, едва его видно .

Я молвил: Затем, что сам и тонок и худ я стал:

Таким-то вот почерком влюбленные пишут .

Прочитав эти стихи, я устремил взор очей на красоту платка и увидел

на одной из его каемок вышитые строчки такого двустишия:

Написал пушок о, как славен он средь писцов других

На щеках его пару тонких строк рейханом [177]

О, смущение для обеих лун, коль он явится!

А согнется он о, позор ветвям смущенным!

А на другой каемке были вышиты строки такого двустишия:

Написал пушок темной амброю на жемчужине

Пару тонких строк, как на яблоке агатом:

Убивают нас зрачки томные, лишь взглянут на нас,

Опьяняют нас щеки нежные, не вино .

И когда я увидел, какие были на платке стихи, в моем сердце вспыхнуло

пламя огня и увеличились мои страсть и раздумье. И я взял платок и бу-

мажку и принес их домой, не зная хитрости, чтобы соединиться с нею, и не

мог я, в любви, говорить о подробностях.

Я добрался до дому только тогда, когда прошла часть ночи, и увидел,

что дочь моего дяди сидит и плачет; и, увидав меня, она вытерла слезы и

подошла ко мне и сняла с меня одежду и спросила, отчего меня не было. И

она рассказала мне: Все люди (эмиры, вельможи, купцы и другие) собра-

лись в нашем доме, и явились судьи и свидетели, и они съели кушанья и

просидели немного, ожидая твоего прихода, чтобы написать брачную запись,

а когда они отчаялись, что ты придешь, то разошлись и ушли своей доро-

гой. Твой отец, говорила она, сильно рассердился, из-за этого и пок-

лялся, что он напишет запись только в будущем году, так как он истратил

на это торжество много денег. А что было с тобой сегодня, что ты задер-

жался до этого времени и случилось то, что случилось из-за твоего от-

сутствия спросила она потом. И я ответил: О дочь моего дяди, не

спрашивай, что со мной случилось! и рассказал ей про платок и все со-

общил ей с начала до конца. И она взяла бумажку и платок и прочитала,

что было на них написано, и слезы потекли по ее щекам, и она произнесла

такие стихи:

Коль скажет кто: Свободна страсть вначале ,

Ответь: Ты лжешь: все в страсти принужденье,

А принужденье не несет позора .

И это верно, так гласят преданья,

Что не подделаны, коль разобрать их.

Захочешь, скажешь: сладостная пытка,

Иль боль внутри, иль сильные побои,

Иль месть, иль счастье, или вожделенье,

Что души услаждает или губит,

Я спутался в противопоставленьях.

А вместе с тем пора любви как праздник,

Когда уста ее смеются вечно,

И веянье духов ее отменно.

Любовь прогонит все, что нас испортит,

В сердца холопов низких не вселится .

Потом она спросила: Что же она сказала тебе и какие сделала знаки

И я отвечал: Она не произнесла ничего, а только положила палец в рот и

потом приложила к нему средний палец и прижала оба пальца к груди и по-

казала на землю, а затем она убрала голову из окна и заперла окно. И

после этого я ее не видел, но она взяла с собою мое сердце, и я проси-

дел, пока не скрылось солнце, ожидая, что она выглянет из окна второй

раз, но она этого не сделала, и, отчаявшись, я ушел из того места и при-

шел домой. Вот моя повесть, и я хочу от тебя, чтобы ты мне помогла в мо-

ем испытании .

И Азиза подняла голову и сказала: О сын моего дяди, если бы ты пот-

ребовал мой глаз, я бы, право, вырвала его для тебя из века. Я непремен-

но помогу тебе в твоей нужде, и ей помогу в ее нужде: она в тебя влюбле-

на так, как и ты влюблен в нее . А как истолковать ее знаки спро-

сил я; и Азиза ответила: То, что она положила палец в рот, указывает,

что ты у нее на таком же месте, как душа в ее теле, и что она вопьется в

близость к тебе зубами мудрости. Платок указывает на привет от любящих

возлюбленным; бумажка обозначает, что душа ее привязалась к тебе, а при-

жатие двух пальцев к телу между грудями значит, что она говорит тебе:

через два дня приходи сюда, чтобы от твоего появления прекратилась моя

забота. И знай, о сын моего дяди, что она тебя любит и доверяет тебе, и

вот какое у меня толкование ее знакам, а если бы я могла выходить и вхо-

дить, я бы, наверное, свела тебя с нею в скорейшем времени и накрыла бы

вас своим подолом .

И, услышав это от Азизы, говорил юноша, я поблагодарил ее за ее

слова и сказал себе: Потерплю два дня . И я просидел два дня дома, не

выходя и не входя, и не ел и не пил, и я положил голову на колени моей

двоюродной сестры, а она утешала меня и говорила: Укрепи свою решимость

и отвагу, успокой сердце и ум

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто четырнадцатая ночь

Когда же настала сто четырнадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня,

о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: А когда эти два

дня окончились, дочь моего дяди сказала мне: Успокой свою душу и прох-

лади глаза! Укрепи свою решимость, надень платье и отправляйся к ней,

как назначено .

Потом она поднялась, дала мне переодеться и окурила меня, а затем она

укрепила во мне силу и ободрила мне сердце, и я вышел, и шел, пока не

вошел в тот переулок. Я посидел немного на лавочке, и вдруг окно распах-

нулось, и я своими глазами увидел ту женщину. И тут я обмер, а очнув-

шись, я укрепил свою волю и ободрился сердцем и взглянул на нее второй

раз, но исчез из мира; а придя в себя, я увидел, что женщина держит в

руке зеркало и красный платок. И, увидев меня, она засучила рукава и,

раздвинув свои пять пальцев, ударила себя по груди ладонью и пятью

пальцами, а затем она подняла руки и выставила зеркало из окна, после

чего она взяла красный платок и ушла с ним, а вернувшись, три раза опус-

тила его из окна в переулок, опуская и поднимая его, и потом скрутила

платок и свернула его рукою и наклонила голову. А затем она убрала голо-

ву из окна и заперла окно, и ушла, не сказав мне ни единого слова; нап-

ротив, она оставила меня растерянным, и я не Знал, какие она делала зна-

ки.

Я просидел до вечерней поры, а потом пришел домой, около полуночи, и

я увидел, что дочь моего дяди положила щеку на руку и глаза ее льют сле-

зы, и она говорила такие стихи:

Что за дело мне, что хулители за тебя бранят!

Как утешиться, если строен ты, как ветвь тонкая

О видение, что украло душу и скрылся!

Для любви узритской [178] спасенья нет от красавицы.

Как турчанки очи глаза ее, и разят они

Сердца любящих, как не рубит меч с острым лезвием.

Ты носить меня заставляешь бремя любви к тебе,

Но рубашку я уж носить не в силах, так слаб я стал.

И я плакал кровью, слова услышав хулителей:

Из очей того, кого любишь ты, тебе меч грозит .

Если б сердцем был я таков, как ты! Только телом я

На твой стан похож оно сгублено изнурением.

О эмир! Суров красоты надсмотрщик глаза твоя,

И привратник бровь справедливости не желает знать,

Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф взял себе,

Сколько Юсуфов в красоте твоей заключается!

И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глаз-

Соглядатаев, во доколе мне принуждать себя

И когда я услышал ее стихи, мои заботы увеличились, и умножились мои

горести, и я упал в углу комнаты, л Азиза встала и перенесла меня, а по-

том она сняла с меня одежду и вытерла мое лицо рукавом и спросила меня,

что со мной случилось.

И я рассказал ей обо всем, что испытал от той женщины, и она сказала:

О сын моего дяди, изъяснение знака ладонью и пятью пальцами таково:

приходи через пять дней; а ее знак зеркалом и опусканием и поднятием

красного платка и то, что она высунула голову из окна, означает: сиди

возле лавки красильщика, пока к тебе не придет мой посланный .

И когда я услышал эти слова, в моем сердце загорелся огонь, и я воск-

ликнул: Клянусь Аллахом, о дочь моего дяди, ты права в этом объяснении!

Я видел в переулке красильщика-еврея!

И я заплакал, а дочь моего дяди сказала мне: Укрепи свою решимость и

будь тверд сердцем; другой охвачен любовью несколько лет и стоек против

жара страсти, а ты влюблен только пять дней, так почему же ты так горю-

ешь

И она принялась утешать меня речами и принесла мне еду, и я взял ку-

сочек и хотел его съесть, но не мог. И я отказался от питья и еды и

расстался со сладостью сна, и мое лицо пожелтело, и красоты мой измени-

лись, так как я прежде не любил и вкушал жар любви только в первый раз.

И я ослаб, и дочь моего дяди ослабла изза меня, и она рассказывала мне о

состоянии влюбленных и любящих, чтобы меня утешить, каждую ночь, пока я

не засну, а просыпаясь, я находил ее не спящей из-за меня, и слезы бежа-

ли у нее по щекам.

И я жил так, пока не прошли эти пять дней, и тогда дочь моего дяди

нагрела мне воды и выкупала меня, и надела на меня одежду, и сказала:

Отправляйся к ней. Да исполнит Аллах твою нужду и да приведет тебя к

тому, чего ты хочешь от твоей любимой!

И я пошел, и шел до тех пор, пока не пришел к началу того переулка, а

день был субботний, и я увидел, что лавка красильщика заперта. Я проси-

дел подле нее, пока не прокричали призыв к предзакатной молитве; и солн-

це пожелтело, и призвали к вечерней молитве, и настала ночь, а я не ви-

дел ни следа той женщины и не слышал ни звука, ни вести. И я испугался,

что сижу один, и поднялся и шел, точно пьяный, пока не пришел домой, а

войдя, я увидел, что дочь моего дяди, Азиза, стоит, схватившись одной

рукой за колышек, вбитый в стену, а другая рука у нее на груди, и она

испускает вздохи и говорит такие стихи:

Сильна бедуинки страсть, родными покинутой,

По иве томящейся и мирте Аравии!

Увидевши путников, огнями любви она

Костер обеспечит им, слезами бурдюк нальет,

И все ж не сильней любви к тому, кого я люблю,

Но грешной считает он меня за любовь мою .

А окончив стихи, она обернулась и увидала меня, и, вытерев слезы ру-

кавом, улыбнулась мне в лицо и сказала: О сын моего дяди, да обратит

Аллах тебе на пользу то, что он даровал тебе! Почему ты не провел ночь

подле твоей любимой и не удовлетворил твое желание с нею А я, услышав

ее слова, толкнул ее ногою в грудь, и она упала на стену и ударилась

лбом о косяк, а там был колышек, и он попал ей в лоб. И, посмотрев на

нее, я увидел, что ее лоб рассечен и течет кровь

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто пятнадцатая ночь

Когда же настала сто пятнадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня, о

счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: Когда я ударил дочь

моего дяди в грудь ногою, она наткнулась на косяк, и колышек попал ей в

лицо, и она раскроила себе лоб, и потекла кровь. И она промолчала и не

сказала ни слова, но тотчас же встала и, оторвав лоскуток, заткнула им

рану, повязала ее повязкою и вытерла кровь, лившуюся на ковер, как ни в

чем не бывало, а потом она подошла ко мне и улыбнулась мне в лицо и ска-

зала нежным голосом: Клянусь Аллахом, о сын моего дяди, я говорила это,

не смеясь над тобою и над нею! Я мучилась головной болью, и у меня было

в мыслях пустить себе кровь, а сейчас моей голове стало легче, и лоб об-

легчился. Расскажи мне, что с тобою было сегодня .

И я рассказал обо всем, что мне выпало из-за этой женщины, и, расска-

завши, заплакал, но Азиза молвила: О сын моего дяди, радуйся успеху в

твоем намерении к осуществлению твоих надежд! Поистине, это знак согла-

сия, и он состоит в том, что она скрылась от тебя, так как желает тебя

испытать: стоек ты или нет и правда ли ты любишь ее, или нет. А завтра

отправляйся на прежнее место и посмотри, что она тебе укажет; ты близок

к радостям, и твои печали прекратились .

И она принялась утешать меня в моем горе, а я все больше огорчался и

печалился. А потом она принесла мне еду, но я толкнул поднос ногою, так

что все блюда разлетелись по сторонам, и воскликнул: Все, кто влюблен,

- одержимые, и они не склонны к пище и не наслаждаются сном! Но дочь

моего дяди, Азиза, сказала: Клянусь Аллахом, о сын моего дяди, это

признак любви! и у нее потекли слезы. Она подобрала черепки от блюд и

остатки кушанья и стала развлекать меня рассказами, а я молил Аллаха,

чтобы настало утро. А когда утро наступило и засияло светом и заблиста-

ло, я отправился к той женщине и торопливо вошел в переулок и сел на ла-

вочку. И вдруг окошко распахнулось, и она высунула голову из окна, сме-

ясь, а затем она скрылась и вернулась, и с ней было зеркало, кошель и

горшок, полный зеленых растений, а в руках у нее был светильник. И пер-

вым делом она взяла в руки зеркало и, сунув его в кошель, завязала его и

бросила в комнату, а затем опустила волосы на лицо и на миг приложила

светильник к верхушкам растений, а после того взяла все это и ушла, за-

перев окно. И мое сердце разрывалось от этого и от ее скрытых знаков и

тайных догадок, а она не сказала мне ни слова, и моя страсть от этого

усилилась и любовь и безумие увеличились.

И я вернулся назад с плачущим оком и печальным сердцем, и вошел в

свой дом, и увидел, что дочь моего дяди сидит лицом к стене. И сердце ее

горело от забот и огорчений и ревности, но любовь помешала ей сказать

мне что-нибудь о своей страсти, так как она видела, что я влюблен и бе-

зумен. И я посмотрел на нее и увидел у нее на голове две повязки: одна

из-за удара в лоб, а другая на глазу, так как он стал у нее болеть от

долгого плача. И она была в наихудшем состоянии и, плача, говорила такие

стихи:

Аллахом клянусь, друзья, владеть не могу я тем,

Что Лейле [179] Аллах судил, ни тем, что судил он мне.

Другому он дал ее, а мне к ней любовь послал;

Зачем не послал он мне другое, чем к Лейле страсть

А окончив стихи, она посмотрела и увидела меня, продолжая плакать, и

тогда она вытерла слезы и поднялась ко мне, но не могла говорить, таково

было ее волнение.

И она помолчала некоторое время, а потом сказала: О сын моего дяди,

расскажи мне, что выпало тебе в этот раз ; и я рассказал ей обо всем,

что случилось, и тогда она воскликнула: Терпи, пришла пора твоей бли-

зости с нею, и ты достиг исполнения твоих надежд! Тем, что она показала

тебе зеркало и засунула его в кошель, она говорит тебе: когда нырнет в

темноту солнце; а опустив волосы на лицо, она сказала: когда придет ночь

и опустится темный мрак и покроет свет дня приходи. А ее Знак горшком

с цветами говорит: когда придешь, войди в сад за переулком; а знак све-

чою означает: когда войдешь в сад, жди там; и где найдешь горящий све-

тильник, туда и отправляйся, и садись возле него, и жди меня: поистине,

любовь к тебе меня убивает .

И, услышав слова дочери моего дяди, я воскликнул от чрезмерной страс-

ти и сказал: Сколько ты еще будешь обещать и я стану ходить к ней, не

достигая цели Я не вижу в твоем объяснении правильного смысла!

И дочь моего дяди засмеялась и сказала: У тебя должно остаться тер-

пения лишь на то, чтобы вытерпеть остаток этого дня, пока день не повер-

нет на закат и не придет ночь с ее мраком, и тогда ты насладишься едине-

нием и осуществлением надежд, и это слова истины без лжи. И она про-

изнесла такое двустишие:

Всех дней складки пусть расправятся,

И в дома забот не ставь ноги.

Скольких дел нам не легко достичь,

Но за ними близок счастья миг .

И потом она подошла ко мне и стала утешать меня мягкими речами, но не

осмеливалась принести мне какойнибудь еды, боясь, что я на нее рассер-

жусь, и не надеялась она, что я склонюсь к ней. Она только хотела подой-

ти ко мне и снять с меня платье, а потом она сказала мне: О сын моего

дяди, сядь, я расскажу тебе что-нибудь, что займет тебя до конца дня; и

если захочет Аллах великий, не придет еще ночь, как ты уже будешь подле

твоей любимой .

Но я не стал смотреть на нее и принялся ждать прихода ночи и говорил:

Господи, ускорь приход ночи! А когда пришла ночь, моя двоюродная сест-

ра горько заплакала и дала мне зернышко чистого мускуса и сказала: О

сын моего дяди, положи это зернышко в рот [180] и когда ты встретишься со

своей любимой и удовлетворишь с нею свою нужду и она разрешит тебе то,

что ты желаешь, скажи ей такой стих:

О люди влюбленные, Аллахом молю сказать,

Что сделает молодец, коль сильно полюбит он

А потом она поцеловала меня и заставила поклясться, что я произнесу

этот стих из стихотворения, только когда буду выходить от этой женщины;

и я отвечал: Слушаю и повинуюсь . И я вышел вечерней порой, и пошел, и

шел до тех пор, пока не достиг сада. И я нашел его ворота открытыми, и

вошел, и увидел вдали свет, и направился к нему; и, дойдя до него, я

увидел большое помещение со сводом, над которым был купол из слоновой

кости и черного дерева, и светильник был подвешен посреди купола. А по-

мещение устлано было шелковыми коврами, шитыми золотом и серебром, и тут

была большая горящая свеча в подсвечнике из золота, стоявшая под све-

тильником, а посредине помещения был фонтан с разными изображениями, а

рядом с фонтаном скатерть, покрытая шелковой салфеткой, подле которой

стояла большая фарфоровая кружка, полная вина, и хрустальный кубок, ук-

рашенный золотом. А возле всего этого стоял большой закрытый серебряный

поднос. И я открыл его и увидел на нем всевозможные плоды: фиги, грана-

ты, виноград, померанцы, лимоны и апельсины; и между ними были разные

цветы: розы, жасмины, мирты, шиповник и нарциссы и всякие благовонные

растения.

И я обезумел при виде этого помещения и обрадовался крайней радостью,

и моя забота и горесть прекратились, но только я не нашел там ни одной

твари Аллаха великого

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто шестнадцатая ночь

Когда же настала сто шестнадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня,

о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: И я обезумел при

виде этого помещения и обрадовался крайней радостью, но только я не на-

шел там ни одной твари Аллаха великого и не видел ни раба, ни невольницы

и никого, кто бы заботился обо всем этом или сохранял эти вещи. И я си-

дел в этом покое, ожидая прихода моей любимой, пока не прошел первый час

ночи, и второй час, и третий а она не приходила. И во мне усилились

муки голода, так как я некоторое время не ел пищи из-за сильной любви; и

когда я увидел это место и мне стало ясно, что дочь моего дяди правильно

поняла знаки моей возлюбленной, я отдохнул душою и почувствовал муки го-

лода. И возбудили во мне желание запахи кушаний, бывших на скатерти,

когда я пришел в это место, и душа моя успокоилась относительно единения

с любимой, и захотелось мне поесть. Я подошел к скатерти и поднял покры-

вало и увидел посередине ее фарфоровое блюдо с четырьмя подрумяненными

курицами, облитыми пряностями, а вокруг блюда стояли четыре тарелки: од-

на с халвой, другая с гранатными зернышками, третья с баклавой [181] и четвер-

тая с пышками, и на этих тарелках было и сладкое и кислое. И я поел пы-

шек и съел кусочек мяса и, принявшись за баклаву, съел немного и ее, а

потом я обратился к халве и съел ее ложку, или две, или три, или четыре,

и съел немного курятины и кусок хлеба. И тогда мой живот наполнился, и

суставы у меня расслабли, и я слишком размяк, чтобы не спать, и положил

голову на подушку, вымыв сначала руки, и сон одолел меня, и я не знаю,

что случилось со мной после этого. И я проснулся только тогда, когда ме-

ня обжег жар солнца, так как я уже несколько дней не вкушал сна; и,

проснувшись, я нашел у себя на животе соль и уголь. Я встал на ноги и

стряхнул одежду и повернулся направо и налево, но не увидел никого, и

оказалось, что я лежал на мраморных плитах, без постели, и я смутился

умом и огорчился великим огорчением, и слезы побежали у меня по щекам, и

я опечалился о самом себе. И, поднявшись, я отправился домой, и когда

пришел туда, то увидел, что дочь моего дяди ударяет рукой в грудь и пла-

чет, проливая слезы и соперничая с облаками, что льют дождь, и она гово-

рила такие стихи:

Дует ветер из мест родных, тихо вея;

И дыханьем любовь в душе взволновал он.

Ветер с востока! Пожалуй к нам поскорее!

Всем влюбленным удел есть свой и удача.

Коль могла бы обнять тебя обняла бы,

Как влюбленный любимой стан обнимает.

Коль не вижу я брата лик, пусть отнимет

Жизни радость совсем Аллах, и довольно.

Если бы знать мне, растаяло ль его сердце,

Как мое, от огня любви пламенея,

А увидев меня, она поспешно встала и вытерла слезы, и обратилась ко

мне с мягкой речью, и сказала: О сын моего дяди, ты охвачен любовью, и

Аллах был к тебе милостив, внушив той, кого ты любишь, любовь к тебе, а

я в слезах и в горе из-за разлуки с тобой. Кто меня упрекнет и кто оп-

равдает Но Аллах да не взыщет с тебя из-за меня!

Потом она улыбнулась мне и, сняв с меня одежду, расправила ее и ска-

зала: Клянусь Аллахом, это не запах того, кто наслаждался со своею лю-

бимой! Расскажи же мне, что с тобой случилось, о сын моего дяди! И я

рассказал ей обо всем, что случилось со мною, и она второй раз улыбну-

лась гневной улыбкой и воскликнула: Поистине, мое сердце полно боли!

Пусть не живет тот, кто делает тебе больно! Эта женщина сильно превозно-

сится над тобою, и, клянусь Аллахом, о сын моего дяди, я боюсь для тебя

зла от нее. Знай, о сын моего дяди, объяснение соли такое: ты потонул во

сне и похож на скверное кушанье, отвратительное для души, и тебя следует

посолить, чтобы ты не был извергнут обратно. Ты объявляешь себя благо-

родным влюбленным, а сон для влюбленных запретен, и твои притязания на

любовь лживы. Но и ее любовь к тебе тоже лживая, так как, увидя, что ты

спишь, она не разбудила тебя; если бы ее любовь была искренна, она бы,

наверное, тебя разбудила. А что до угля, то объяснение этого знака та-

кое: очерни Аллах твое лицо, раз ты ложно объявил себя любящим; ты мо-

лодое дитя, и у тебя только и заботы, что поесть, попить да поспать. Вот

объяснение ее знаков, да освободит тебя от нее великий Аллах!

Услышав эти слова, я ударил себя рукою в грудь и воскликнул: Клянусь

Аллахом, это и есть истина, так как я спал, а возлюбленные не спят! Я

сам себе обидчик, и больше всего повредили мне сон и еда! Что теперь бу-

дет

И я сильно заплакал и сказал дочери моего дяди: Укажи мне, что сде-

лать, и пожалей меня пожалеет тебя Аллах! иначе я умру . А дочь мое-

го дяди любила меня великой любовью

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто семнадцатая ночь

Когда же настала сто семнадцатая ночь, она сказала:

Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку:

И я сказал дочери моего дяди: Укажи мне, что сделать, и пожалей меня

пожалеет тебя Аллах! А она любила меня великой любовью, и ответила: На

голове и на глазах! Но только, о сын моего дяди, я много раз говорила

тебе: если бы я могла входить и выходить, я бы, наверное, свела тебя с

нею в ближайшее время и накрыла бы вас своим подолом, и я поступаю с то-

бою так лишь для того, чтобы ты был доволен. Если захочет Аллах великий,

я не пожалею крайних усилий, чтобы свести вас; послушай же моих слов и

повинуйся моему приказу. Иди в то самое место и сиди там, а когда будет

время вечера, сядь там же, где ты сидел, и остерегайся что-нибудь

съесть, так как пища навлекает сон. Берегись же заснуть; она придет к

тебе только после того, как минует четверть ночи, да избавит Аллах тебя

от ее зла!

Услышав эти слова, я обрадовался и стал молиться Аллаху, чтобы прошла

ночь, а когда ночь прошла, я хотел уходить, и дочь моего дяди сказала

мне: Если встретишься с нею, скажи ей тот прежний стих, когда будешь

уходить . И я ответил: На голове и на глазах! и вышел и пошел в сад,

и увидел, что помещение убрано так, как я видел в первый раз, и там было

все, что нужно из кушаний, закусок и напитков, цветов и прочего. Я под-

нялся в это помещение и почувствовал запах кушаний, и моей душе захоте-

лось их, и я удерживал ее несколько раз, но не мог удержать. И я встал

и, подойдя к скатерти, сиял покрывало и увидел блюдо кур, вокруг которо-

го были четыре тарелки кушаний четырех сортов. И я съел по кусочку от

каждого кушанья, и съел немного халвы и кусок мяса, и выпил шафранной

подливки, которая мне понравилась, и я пил ее много, черпая ложкой, пока

не насытился и не наполнил себе живот. А после этого мои веки опусти-

лись, и, взяв подушку, я положил ее под голову, думая: Может быть, я

прилягу на нее и не засну . Но глаза мои сомкнулись, и я заснул и не

проснулся раньше, чем взошло солнце; и я нашел у себя на животе иг-

ральную кость, палочку для игры в таб, финиковую косточку и семечко

сладкого рожка. И в помещении не было никакой подстилки или чего-либо

другого, и казалось, что там ничего не было.

И я встал, стряхнул с себя все это, и вышел рассерженный, и шел, пока

не дошел до дому. И я увидел, что дочь моего дяди испускает глубокие

вздохи и говорит такие стихи:

Худ я телом, и ранено мое сердце,

И струятся вдоль щек моих слез потоки,

И любимый упорен так в обвиненьях,

Но прекрасный что сделает-то прекрасно.

О сын дяди! Наполнил ты страстью сердце,

Мои очи от горьких слез заболели .

И я начал бранить дочь моего дяди и ругать ее, и она заплакала, а по-

том вытерла слезы и, подойдя ко мне, поцеловала меня и стала прижимать

меня к груди, а я отстранялся от нее и укорял себя.

О сын моего дяди, сказала она мне, ты, кажется, заснул сегодня

ночью . И я отвечал ей: Да, а проснувшись, я нашел игральную кость, па-

лочку для игры в таб, финиковую косточку и семечко сладкого рожка, и я

не Знаю, почему она так сделала . И я заплакал и, обратившись к Азизе,

сказал: Растолкуй мне, на что она указывает этими знаками, и скажи, что

мне делать. Помоги мне в том, что со мной случилось! На голове и на

глазах! сказала она. Палочкой от таба, которую она положила тебе на

живот, она указывает, что ты пришел, а твое сердце отсутствовало; и она

как будто говорит тебе: любовь не такова, не причисляй же себя к любя-

щим. А косточкой финика она говорит тебе: если бы ты был влюблен, твое

сердце, наверно, горело бы от любви, и ты не вкушал бы сладости сна, ибо

любовь сладка, как финик, и зажигает в душе уголь. Рожковым семечком она

тебе указывает, что сердце любимого утомилось, и говорит тебе: терпи

разлуку с нами, как терпел Иов . Когда я услышал это толкование, в моей

душе вспыхнули огни и в моем сердце усилились горести, и я вскричал:

Аллах предопределил мне спать, так как у меня мало счастья! О дочь мое-

го дяди, сказал я потом, заклинаю тебя жизнью, придумай мне хит-

рость, чтобы я мог добраться до нее . И Азиза заплакала и отвечала: О

Азиз, сын моего дяди, мое сердце полно дум, и я не могу говорить. Но иди

сегодня вечером в то же место и остерегайся уснуть, тогда ты достигнешь

желаемого. Вот так лучше всего поступить, и конец . Если захочет Ал-

лах, я не засну и сделаю так, как ты мне велишь , сказал я; и дочь мо-

его дяди поднялась и принесла мне пищу, говоря: Поешь теперь вдоволь,

чтобы у тебя не осталось желания . И я поел досыта, а когда пришла ночь,

Азиза принесла мне великолепное платье, одела меня в него и взяла с меня

клятву, что я скажу той женщине упомянутый стих, и предостерегла меня от

сна. А потом я вышел от дочери моего дяди и отправился в сад и пошел в

помещение. Я посмотрел на сад и стал открывать себе глаза пальцами и

трясти головой, а когда пришла ночь

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто восемнадцатая ночь

Когда же настала сто восемнадцатая ночь, она сказала: Дошло до меня,

о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: И я вошел в сад и

поднялся в помещение, и посмотрел на сад. И когда пришла ночь, я стал

открывать себе глаза пальцами и трясти головой. Я проголодался оттого,

что не спал; и на меня повеяло запахом кушаний, и мой голод усилился, и

тогда я направился к скатерти и, сняв покрывало, съел от каждого кушанья

по кусочку. Я съел кусок мяса и, подойдя к фляге с вином, сказал себе:

Выпью кубок! , и выпил, а потом выпил второй и третий, до десяти, и ме-

ня ударило воздухом, и я упал на землю, как убитый, и пролежал так, пока

не настал день. И я проснулся и увидал себя вне сада, и на животе у меня

был острый нож и железный дирхем. И я испугался, и взял их и принес до-

мой, и увидел, что дочь моего дяди говорит: Поистине, я в этом доме

бедная и печальная, нет мне помощника, кроме палача!

И, войдя, я упал во всю длину, и выронил из рук нож и дирхем, и ли-

шился чувств; а очнувшись от обморока, я осведомил Азизу о том, что со

мною произошло, и сказал ей: Я не достиг желаемого! И она сильно опе-

чалилась за меня, увидев, что я плачу и мучаюсь, и сказала: Я уже обес-

силела, советуя тебе не спать, ты не слушаешь моих советов. Мои слова

тебе ничем не помогут . Заклинаю тебя Аллахом, растолкуй мне, на что

указывает нож и железный дирхем! сказал я ей; и она отвечала: Желез-

ным дирхемом она указывает тебе на свой правый глаз и заклинает тебя им

и говорит: Клянусь господом миров и моим правым глазом, если ты вер-

нешься другой раз и уснешь, я зарежу тебя этим ножом! И я боюсь для те-

бя зла от ее коварства, о сын моего дяди, и мое сердце полно печали о

тебе, но я не могу говорить. Если ты знаешь, что, вернувшись к ней, не

заснешь, возвращайся к ней и берегись сна, тогда ты получишь то, что

тебе нужно; если же ты знаешь, что, вернувшись к ней, заснешь, как всег-

да, и после этого пойдешь к ней и вправду заснешь, она тебя зарежет .

А как же мне поступить, о дочь моего дяди Прошу тебя, ради Аллаха,

помоги мне сегодня ночью! воскликнул я, и она сказала: На глазах и

на голове! Но только если ты послушаешься моих слов и будешь повино-

ваться моему приказу, нужда твоя будет исполнена . Я слушаю твои сло-

ва и повинуюсь твоему приказу! воскликнул я; и она сказала: Когда

настанет время уходить, я скажу тебе . А затем она прижала меня к груди

и, положив меня в постель, до тех пор растирала мне ноги, пока меня не

охватила дремота, а когда я погрузился в сон, она взяла опахало, села

около изголовья и обвевала мое лицо до конца дня. А под вечер она разбу-

дила меня; и, проснувшись, я увидел, что она у моего изголовья с опаха-

лом в руках и так плачет, что слезы промочили ей одежду, но, увидев, что

я проснулся, она вытерла слезы и принесла кое-какой еды; и когда я стал

отказываться, сказала мне: Разве я не говорила тебе: Слушайся меня и

ешь . И я принялся есть, не противореча ей, и она клала мне пищу в рот,

а я жевал, пока не наполнился, и потом она напоила меня отваром грудной

ягоды с сахаром и, вымыв мне руки, осушила их платком и обрызгала меня

розовой водой. И я сидел с ней в полном здоровье, а когда смерклось, она

надела на меня одежду и сказала: О сын моего дяди, бодрствуй всю ночь и

не засыпай; она придет к тебе сегодня только в конце ночи, и если захо-

чет Аллах, ты сегодня ночью встретишься с нею. Но не забудь моего нас-

тавления . И она заплакала, и моему сердцу стало больно за нее, что она

так много плачет. Какое же это наставление спросил я; и она сказа-

ла: Когда будешь уходить от нее, скажи ей стих, который я раньше гово-

рила ” И я ушел от нее радостный, и отправился в сад, и вошел в помеще-

ние сытый, и сел, и бодрствовал до четверти ночи. А затем ночь показа-

лась мне длинной, как год, и я сидел, бодрствуя, пока не прошло три чет-

верти ночи и закричали петухи, и я почувствовал сильный голод из-за дол-

гого бдения. И я подошел к столику и ел, пока не насытился, и голова моя

отяжелела, и я захотел заснуть, но вдруг увидел свет, который приближал-

ся издалека. Тогда я встал, вымыл руки и рот и разбудил свою душу, и че-

рез малое время вдруг та женщина приходит с десятью девушками, и она

между ними как луна между звезд. На ней было платье из зеленого атла-

са, вышитое червонным золотом, и она была такова, как сказал поэт:

Кичится с любимыми, одета в зеленое,

Застежки расстегнуты и кудри распущены.

Как имя я ей сказал; она мне ответила:

Я та, что всех любящих сердца прижгла углями . И стал я ей сетовать

на то, что терпел в любви.

Она ж: Не знаешь ты, что камню ты плачешься

Пусть камень душа твоя, в ответ я сказал тогда,

Заставил ведь течь Аллах из камня воды поток .

И, увидев меня, она засмеялась и воскликнула: Как это ты не заснул и

сон не одолел тебя Раз ты бодрствовал всю ночь, я знаю, что ты влюб-

ленный, так как примета любящих не спать ночью в борьбе со страстями .

Затем она обратилась к невольницам и подмигнула им, и те удалились; а

она подошла ко мне, и прижала меня к груди и поцеловала меня, а я поце-

ловал ее, и это была ночь радости для сердца и прохлады для взора, как

сказал о ней поэт:

Век приятнее я не знал ночей, чем такая ночь,

Когда кубок мой не стоял совсем без дела.

Различил я сон и глаза мои в эту ночь совсем,

По браслет ножной я с серьгою свел надолго.

И мы легли вместе и проспали до утра, и тогда я хотел уйти, но он

вдруг схватила меня и сказала: По стой, я тебе что то скажу

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девятнадцатая ночь

Когда же настала сто девятнадцатая ночь, она сказала: Дошло до маня,

о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: Когда я хотел уй-

ти, она схватила меня и сказала: Постой, я тебе что то расскажу и дам

тебе наставление .

И я остановился, а она развязала платок и, вынув оттуда этот лоскут,

разостлала его передо мною, и я увидел там изображение газели вот такого

вида, и до крайности удивился и взял его. И мы с кою условились, что я

буду приходить к ней каждую ночь в этот сад, а потом я ушел от нее ра-

достный и от радости забыл тот стих, который мне поручила сказать дочь

моего дяди. А та женщина, давая мне лоскут с изображением газели, сказа-

ла:

Это работа моей сестры . Как же имя твоей сестры спросил я

ее, и она ответила: Ее имя Нураль-Худа; храни этот лоскут . И я прос-

тился с нею, и удалился радостный, и пошел, а войдя к дочери моего дяди,

я увидел, что она лежит; но, увидав меня, она встала (а слезы ее лились)

и подошла ко мне, и поцеловала меня в грудь, и спросила: Сделал ли ты

так, как я тебе поручила, и сказал ли стих Я забыл его, и меня от

него отвлекло не что иное, как изображение этой газели , ответил я и

кинул лоскут перед Азизой, а она поднялась и села, будучи не в состоянии

терпеть, и, проливая из глаз слезы, сказала такие два стиха:

К разлуке стремящийся, потише!

Не дай обмануть тебя объятьям!

Потише! Обман ведь свойствен року,

И дружбы конец всегда разлука .

А окончив говорить стихи, она сказала: О сын моего дяди, подари мне

этот лоскуток! И я подарил его ей, а она взяла его и разостлала и уви-

дела, что на нем. А когда мне пришло время уходить, дочь моего дяди ска-

зала: Иди, сопровождаемый благополучием, а когда будешь уходить от нее,

скажи ей стих из стихотворения, который я тебе сказала раньше, а ты его

забыл . Повтори его! сказал я ей; и она повторила, и после этого я

пошел в сад и поднялся в помещение, где нашел эту женщину ожидающей. И,

увидев меня, она поднялась, поцеловала меня и посадила к себе на колени,

и мы поели и выпили и удовлетворили свои желания, как раньше, а когда

наступило утро, я сказал ей тот стих, то есть:

О люди влюбленные. Аллахом прошу сказать,

Что делает молодец, коль сильно полюбит он

И когда она услышала его, из глаз ее пролились слезы, и она сказала:

Скрывает он страсть свою и тайну хранит свою,

И терпит во всех делах смиренно и стойко он .

А я запомнил этот стих, радуясь, что исполнил просьбу дочери моего

дяди, и вышел, и, придя к ней, нашел ее лежащей, а моя мать сидела у ее

изголовья и плакала о том, что с ней сталось. И когда я вошел к Азизе,

моя мать сказала мне: Пропади ты, о двоюродный брат! Как это ты остав-

ляешь дочь своего дяди, когда ей нехорошо, и не спрашиваешь о ее болез-

ни!

А дочь моего дяди, увидя меня, подняла голову и села и спросила: О

Азиз, сказал ли ты ей стих, который я говорила тебе Да , отвечал

я ей; и, услышав его, она заплакала, и она сказала мне другой стих, а я

его запомнил. Скажи мне его , попросила Азиза; и когда я сказал ей

стих, она горько заплакала и произнесла такое двустишие:

Но как же скрывать ему, коль страсть ему смерть несет

И сердце его что день, то вновь разрывается

Стремился к терпенью он смиренно, но мог найти

Лишь боль для души своей, любовью истерзанной.

Когда ты войдешь к ней, как обычно, скажи ей эти два стиха, которые

ты услышал , сказала дочь моего дяди; а я ответил ей: Слушаю и пови-

нуюсь . И затем я пошел к ней, как всегда, в сад, и между нами было то,

что было, и описать это бессилен язык. А собираясь уйти, я сказал ей те

два стиха до конца, и когда она их услышала, слезы потекли у нее из

глаз, и она произнесла слова поэта:

А если он не найдет терпенья, чтобы тайну скрыть,

По-моему, только смерть пристойна тогда ему .

И я запомнил этот стих и пошел домой, а войдя удочери моего дяди, я

увидел, что она лежит без чувств, а моя мать сидит у нее в головах. Но,

услышав мой голос, Азиза открыла глаза и спросила: О Азиз, сказал ли ты

ей стихи Да , отвечал я; и, услышав их, она сказала мне такой

стих: А если он не найдет и так далее. И когда дочь моего дяди ус-

лышала его, она вторично лишилась чувств, а очнувшись, она произнесла

два такие стиха:

Я слышу и слушаюсь! Умру! Передайте же

Привет от меня тому, кто счастья лишил меня.

Во здравье да будет тем, кто счастливы, счастье их,

А бедной влюбившейся лишь скорбь суждено глотать .

А потом, когда настала ночь, я отправился, по обыкновению, в сад и

нашел ту женщину ожидающей меня. Мы сели, поели и выпили, и сделали наше

дело, и проспали до утра, а собираясь уйти, я повторил ей то, что сказа-

ла дочь моего дяди; и, услышав это, она испустила громкий крик и

расстроилась и сказала: Ах, клянусь Аллахом, та, что сказала эти стихи,

умерла! и она заплакала и спросила: Горе тебе, в каком ты родстве со

сказавшей этот стих Она дочь моего дяди , отвечал я. И женщина

воскликнула: Ты лжешь, клянусь Аллахом! Если бы она была дочерью твоего

дяди, ты бы испытывал к ней такую же любовь, как она к тебе! Это ты ее

убил. Убей тебя Аллах, как ты убил ее! Клянусь Аллахом, если бы ты расс-

казал мне, что у тебя есть двоюродная сестра, я не приблизила бы тебя к

себе! О, она толковала мне знаки, которые ты мне делала, и это она

научила меня, как мне с тобою сблизиться и как поступать с тобою. Если

бы не она, я бы не достиг тебя , сказал я. Разве она знала про пас

- спросила женщина; и я сказал: Да . И тогда она воскликнула: Да погу-

бит Аллах твою молодость, как ты ей погубил ее юность! Иди посмотри на

нее , сказала она потом. И я пошел с расстроенным сердцем и шел до тех

пор, пока не достиг нашего переулка. И я услышал вопли и спросил, что

такое, и мне сказали: Мы нашли Азизу за дверью мертвой .

И я вошел в дом, и, увидя меня, моя мать сказала: Грех за нее на

твоей совести и лежит на твоей шее!

Да не отпустит тебе Аллах ее крови

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до ста двадцати

Когда же настала ночь, дополняющая до ста двадцати, она сказала: дош-

ло до меня, о счастливый царь, что юный Азиз говорил Тадж-аль-Мулуку: И

я вошел в дом, и, увидя меня, моя мать сказала: Грех за нее на твоей

совести! Да не отпустит тебе Аллах ее кровь! Пропади ты, о двоюродный

брат!

А потом пришел мой отец, и мы обрядили Азизу, и вынесли ее, и прово-

дили носилки на кладбище, где ее закопали; и мы устроили над ее могилой

чтения Корана и пропели у могилы три дня. И затем мы вернулись и пришли

домой, и я грустил о ней, и моя мать подошла ко мне и сказала: Я хочу

знать, что ты с ней такое сделал, что у нее лопнул желчный пузырь! О ди-

тя мое, я все время ее спрашивала, отчего она больна, но она ничего мне

не сообщила и не рассказала мне ни о чем. Заклинаю тебя Аллахом, расска-

жи же мне, что ты с ней сделал, почему она умерла . Я ничего не сде-

лал , отвечал я. И моя мать воскликнула: Да отомстит тебе за нее Ал-

лах! Она ничего не сказала мне, но скрывала свое дело, пока не умерла,

простив тебе; и когда она умирала, я была у нее, и она открыла глаза и

сказала мне: О жена моего дяди, да сочтет Аллах твоего сына неповинным

за мою кровь и да не взыщет с него за то, что он со мной сделал! Аллах

только перенес меня из преходящей обители здешней жизни в вечную обитель

будущей жизни! И я сказала ей: О дочь моя, да сохранит он тебя и твою

юность! и стала ее расспрашивать, почему она захворала, но она ничего

не сказала, а потом улыбнулась и молила: О жена моего дяди, скажи твое-

му сыну, когда он захочет уйти туда, куда уходит каждый день, чтобы он,

уходя оттуда, сказал такие два слова: Верность прекрасна, измена дур-

на! В этом моя защита для него, чтобы я была за него заступницей и при

жизни и после смерти . Потом она дала мне для тебя одну вещь и заставила

меня поклясться, что я тебе ее дам, только если увижу, что ты плачешь о

ней и рыдаешь; и эта вещь у меня, и когда я увижу тебя в таком состоя-

нии, как она сказала, я отдам ее тебе .

И я попросил: Покажи мне ее , но моя мать не согласилась, а потом я

отвлекся мыслью о наслаждениях и не вспоминал о смерти дочери моего дя-

ди, так как был легкомыслен и хотел проводить целые ночи и дни у моей

возлюбленной. И едва я поверил, что пришла ночь, как пошел в сад и нашел

эту женщину точно на горячих сковородках от долгого ожидания.

И едва она меня увидела, как уцепилась за меня и поспешила броситься

мне на шею и спросила про дочь моего дяди; а я ответил: Она умерла, и

мы устроили по ней поминанья и чтения Корана, и после ее смерти прошло

уже четыре ночи, а сегодня пятая .

И, услышав это, она закричала, заплакала и воскликнула: Не говорила

ли я тебе, что ты убил ее! Если бы ты рассказал мне о ней до ее смерти,

я бы, наверное, вознаградила ее за милость, которую она мне сделала. Она

сослужила мне службу и привела тебя ко мне, и если бы не она, мы бы с

тобой не встретились. Я боюсь, что тебя постигнет несчастье за грех, ко-

торый ты совершил с нею . Она сняла с меня вину перед смертью , от-

ветил я и рассказал ей о том, что сообщила мне мать; и тогда женщина

воскликнула: Ради Аллаха, когда пойдешь к твоей матери, узнай, что у

нее за вещь! Моя мать говорила, сказал я, что дочь моего дяди

перед смертью дала ей поручение и сказала: Когда твой сын захочет пойти

в то место, куда он обычно уходит, скажи ему такие два слова: Верность

прекрасна, измена дурна .

И женщина, услышав это, воскликнула: Да помилует ее Аллах великий!

Она избавила тебя от меня, а я задумала причинить тебе вред. Но теперь я

не стану вредить тебе и тебя расстраивать! И я удивился этому и спро-

сил: Что ты хотела раньше со мною сделать, хотя между нами возникла лю-

бовь И она отвечала: Ты влюблен в меня, но ты молод годами и прост и

в твоем сердце нет обмана, так что ты не знаешь нашего коварства и коз-

ней. Будь она жива, она, наверное, была бы тебе помощницей, так как она

виновница твоего спасения и спасла тебя от гибели. А теперь я дам тебе

наставление: не говори, не заговаривай ни с кем из подобных нам, ни со

старой, ни с молодой. Берегись и еще раз берегись: ты простак и не зна-

ешь козней женщин и их коварства. Та, что толковала тебе знаки, умерла,

и я боюсь, что ты попадешь в беду и не встретишь никого, кто бы спас те-

бя от нас после смерти дочери твоего дяди

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать первая ночь

Когда же настала сто двадцать первая ночь, она сказала: Дошло до ме-

ня, о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку: И женщина

сказала мне: Я боюсь, что ты попадешь в беду и не встретишь никого, кто

бы освободил тебя от нее. О печаль моя по дочери твоего дяди! О, если бы

я знала ее раньше ее смерти, чтобы воздать ей за добро, которое она мне

сделала! Я навещу ее могилу, да помилует ее Аллах великий! Она скрыла

свою тайну и не выдала того, что знала, и если бы не она, ты бы никогда

не достиг меня. Я хочу от тебя одну вещь . Какую спросил я; и она

сказала: Вот какую: приведи меня к ее могиле, чтобы я могла посетить ее

гробницу, где она лежит, и написать на ней стихи . Завтра, если захо-

чет Аллах великий , ответил я, и затем я пролежал с нею эту ночь, и

она через каждый час говорила мне: О, если бы ты рассказал мне о дочери

твоего дяди раньше ее смерти! А что значат эти слова, которые она

сказала: Верность прекрасна, измена дурна ) спросил я; но она мне

не ответила.

А когда настало утро, она поднялась и, взяв мешок с динарами, сказала

мне: Встань и покажи мне ее могилу, чтобы я могла ее посетить и напи-

сать на ней стихи. Я построю над могилой купол и призову на Азизу ми-

лость Аллаха, а эти деньги я раздам как милостыню за ее душу . Слушаю

и повинуюсь , отвечал я ей и затем пошел впереди нее, а она пошла за

мною и стала раздавать милостыню, идя по дороге; и, подавая милостыню,

она каждый раз говорила: Это милостыня за душу Азизы, которая скрывала

тайну, пока не выпила чашу гибели, но она не открыла тайны своей любви .

И она все время раздавала деньги из мешка, говоря: За душу Азизы , пока

не вышло все, что было в мешке. И мы дошли до могилы, и, увидав могилу,

она заплакала и бросилась на нее, а затем она вынула стальной резец и

маленький молоточек и стала чертить тонким почерком по камню, лежавшему

в изголовье гробницы. И она вывела на камне такие стихи:

Могилу увидел я в саду обветшалую,

Цветов анемона семь на ней выросло.

Спросил: Чья могила здесь Земля мне ответила:

Будь вежлив! В могиле той влюбленный покоится .

Я молвил: Храни Аллах, о жертва любви, тебя,

И дай тебе место он в раю, в вышних горницах ,

Несчастны влюбленные! На самых могилах их

Скопился прах низости, забыты людьми они.

Коль мог бы, вокруг тебя развел бы я пышный сад

И всходы поил бы я слезами обильными .

И потом она ушла, плача, и я пошел с нею в сад, а она сказала мне:

Ради Аллаха, не удаляйся от меня никогда! И я отвечал: Слушаю и пови-

нуюсь!

И потом я усердно стал посещать ее и заходить к ней, и всякий раз,

когда я у нее ночевал, она была со мной добра, и оказывала мне почет, и

спрашивала о словах, которые дочь моего дяди, Азиза, сказала моей мате-

ри, а я повторял их ей. И я продолжал так жить, поедая, выпивая, сжимая,

обнимая и меняя платье из мягких одежд, пока я не потолстел и не разжи-

рел, и не было у меня ни заботы, ни печали, и я забыл о своей двоюродной

сестре.

И так продолжалось целый год. А в начале нового года я пошел в баню,

и привел себя в порядок, и надел роскошное платье, а выйдя из бани, я

выпил кубок вина и стал нюхать благовоние моих одежд, облитых всевозмож-

ными духами, и на сердце у меня было легко, и не знал я обманчивости

времени и превратностей случая. А когда пришло время ужина, мне захоте-

лось отправиться к той женщине, и я был пьян и не знал, куда мне идти.

И я пошел к ней, и хмель увел меня в переулок, называемый переулком

Начальника; и, проходя по этому переулку, я посмотрел и вдруг вижу: идет

старуха, и в одной руке у нее горящая свеча, а в другой свернутое

письмо

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать вторая ночь

Когда же настала сто двадцать вторая ночь, она сказала: Дошло до ме-

ня, о счастливый царь, что юноша, по имени Азиз, говорил Тадж-аль-Мулу-

ку: И, войдя в переулок, называемый переулком Начальника, я посмотрел и

вдруг вижу идет старуха, и в одной руке у нее горящая свеча, а в дру-

гой свернутое письмо. И я подошел к ней и вдруг вижу она плачет и го-

ворит такие стихи:

Посланник с прощением, приют и уют тебе!

Приятно как речь твою мне слышать и сладостно!

О ты, что принес привет от нежно любимого,

Аллах да хранит тебя, нока будет ветер дуть!

И, увидев меня, она спросила: О дитя мое, умеешь ли ты читать И я

ответил ей по своей болтливости: Да, старая тетушка . И тогда она ска-

зала: Возьми это письмо и прочти мне его , и подала мне письмо. И я

взял письмо и развернул его и прочитал ей, и оказалось, что в этом

письме содержится от отсутствующих привет любимым!

И, услышав это, старуха обрадовалась и развеселилась и стала благос-

ловлять меня, говоря: Да облегчит Аллах твою заботу, как ты облегчил

мою заботу! а затем она взяла письмо и прошла шага два. А мне приспе-

ло помочиться, и я сел на корточки, чтобы отлить воду, и потом поднялся,

обтерся, опустил полы платья и хотел идти, как вдруг старуха подошла

ко мне и, наклонившись к моей руке, поцеловала ее и сказала: О госпо-

дин, да сделает господь приятной твою юность! Прошу тебя, пройди со мною

несколько шагов до этих ворот. Я передала своим то, что ты сказал мне,

прочтя письмо, но они мне не поверили; пройди же со мною два шага и

прочти им письмо из-за двери и прими от меня праведную молитву . А

что это за письмо спросил я. О дитя мое, отвечала старуха, оно

пришло от моего сына, которого нет со мной уже десять лет. Он уехал с

товарами и долго пробыл на чужбине, так что мы перестали надеяться и ду-

мали, что он умер, а потом, спустя некоторое время, к нам пришло от него

это письмо. А у него есть сестра, которая плачет по нем в часы ночи и

дня, и я сказала ей: Он в добром здоровье ; но она не поверила и сказа-

ла: Обязательно приведи ко мне кого-нибудь, кто прочитает это письмо

при мне, чтобы мое сердце уверилось и успокоился мой ум . А ты знаешь, о

дитя мое, что любящий склонен к подозрению; сделай же мне милость, пойди

со мной и прочти это письмо, стоя за занавеской, а я кликну его сестру,

и она послушает из-за двери. Ты облегчишь наше горе и исполнишь нашу

просьбу; сказал ведь посланник Аллаха (да благословит его Аллах и да

приветствует!): Кто облегчит огорченному одну горесть из горестей мира,

тому облегчит Аллах сотню горестей ; а другое изречение гласит: Кто об-

легчит брату своему одну горесть из горестей мира, тому облегчит Аллах

семьдесят две горести из горестей дня воскресенья . Я направилась к те-

бе, не обмани же моей надежды .

Слушаю и повинуюсь, ступай вперед , сказал я; и она пошла впереди

меня, а я прошел за нею немного и пришел к воротам красивого большого

дома (а ворота его были выложены полосами красной меди). И я остановился

за воротами, а старуха крикнула по-иноземному; и не успел я очнуться,

как прибежала какая-то женщина с легкостью и живостью, и платье ее было

подобрано до колен, и я увидел пару ног, смущающих мысли и взор. И она

была такова, как сказал поэт:

О, платье поднявшая, чтобы ногу увидеть мог

Влюбленный и мог понять, как прочее дивно.

Бежит она с чашею навстречу любимому,

Людей искушают ведь лишь чаша и кравчий.

И ноги ее, подобные двум мраморным столбам, были украшены золотыми

браслетами, усыпанными драгоценными камнями. А эта женщина засучила ру-

кава до подмышек и обнажила руки, так что я увидел ее белые запястья, а

на руках ее была пара браслетов на замках с большими жемчужинами и на

шее ожерелье из дорогих камней. И в ушах ее была пара жемчужных серег, а

на голове платок из полосатой парчи, окаймленный дорогими камнями; и она

заткнула концы рубашки за пояс, как будто бы только что работала. И,

увидав ее, я был ошеломлен, так как она походила на сияющее солнце, а

она сказала нежным и ясным голосом, слаще которого я не слышал: О ма-

тушка, это он пришел читать письмо Да , отвечала старуха. И тогда

девушка протянула мне руку с письмом, а между нею и дверью было с пол-

шеста расстояния [182], и я вытянул руку, желая взять у нее письмо, и про-

сунул в дверь голову и плечи, чтобы приблизиться к ней и прочесть

письмо; и не успел я очнуться, как старуха уперлась головой мне в спину

и втолкнула меня (а письмо было у меня в руке), и, сам не знаю как, я

оказался посреди дома и очутился в проходе. А старуха вошла быстрее ра-

зящей молнии, и у нее только и было дела, что запереть ворота

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать третья ночь

Когда же настала сто двадцать третья ночь, она сказала: Дошло до ме-

ня, о счастливый царь, что юноша Азиз говорил Тадж-аль-Мулуку: Когда

старуха втолкнула меня, я не успел очнуться, как оказался в проходе,

старуха вошла быстрее разящей молнии, и у нее только и было дела, что

запереть ворота. Женщина же, увидев, что я внутри дома, подошла ко мне и

прижала меня к груди и опрокинула на землю, и села на меня верхом и так

сжала мне живот руками, что я обмер, а затем она обхватила меня руками,

и я не мог от нее освободиться, потому что она меня сильно сжала. И по-

том она повела меня (а старуха шла впереди с зажженной свечой), и мы ми-

новали семь проходов, и посла того она пришла со мною в большую комнату

с четырьмя портиками, под которыми могли бы играть в мяч всадники. И

тогда она отпустила меня и сказала: Открой глаза! И я открыл глаза,

ошеломленный оттого, что она меня так сильно сжимала и давила, и увидал,

что комната целиком построена из прекраснейшего мрамора, и вся устлана

шелком и парчой, и подушки и сиденья в ней такие же. И там были две ска-

мейки из желтой меди и ложе из червонного золота, украшенное жемчугом и

драгоценными камнями, и сиденья, и это был дом благоденствия, подходящий

лишь для такого царя, как ты.

О Азиз, спросила она меня потом, что тебе любезнее, смерть или

жизнь Жизнь, ответил я. И она сказала: Если жизнь тебе любезнее,

женись на мне . Мне отвратительно жениться на такой, как ты , воск-

ликнул я, но она ответила: Если ты на мне женишься, то спасешься от до-

чери Далилы-Хитрицы .

А кто такая дочь Далилы-Хитрицы спросил я; и она, смеясь, воск-

ликнула: Это та, с кем ты дружишь к сегодняшнему дню год и четыре меся-

ца, да погубит ее Аллах великий и да пошлет ей того, кто сильнее ее!

Клянусь Аллахом, не найдется никого коварнее ее! Сколько людей она убила

до тебя и сколько натворила дел! Как это ты спасся от нее, продружив с

нею все это время, и как она тебя не убила и не причинила тебе горя!

Услышав ее слова, я до крайности удивился и воскликнул: О госпожа

моя, от кого ты узнала о ней Я знаю ее так, как время знает свои

несчастья, отчала она, но мне хочется, чтобы ты рассказал мне все,

что у тебя с ней случилось, и я могла бы узнать, почему ты от нее спас-

ся .

И я рассказал ей обо всем, что произошло у меня с той женщиной и с

дочерью моего дяди Азизой, и она призвала на нее милость Аллаха, и глаза

ее прослезились.

Она ударила рукой об руку, услышав о смерти моей двоюродной сестры

Азизы, и воскликнула: На пути Аллаха погибла ее юность! Да воздаст тебе

Аллах за нее добром! Клянусь Аллахом, о Азиз, она умерла, а между тем

она виновница твоего спасения от дочери ДалилыХитрицы, и если бы не

она, ты бы, наверное, погиб.

Я боюсь за тебя из-за ее коварства, но мой рот закрыт, и я не могу

говорить . Да, клянусь Аллахом, все это случилось , сказал я. И она

покачала головой и воскликнула: Не найдется теперь такой, как Азиза!

А перед смертью, сказал я, она завещала мне сказать той женщине

два слова, не более, а именно:

Верность прекрасна, измена дурна .

Услышав это, женщина вскричала: Клянусь Аллахом, о Азиз, эти-то два

слова и спасли тебя от нее и от убиения ее рукой! Теперь мое сердце ус-

покоилось за тебя: она уже тебя не убьет. Твоя двоюродная сестра выручи-

ла тебя и живая и мертвая. Клянусь Аллахом, я желала тебя день за днем,

но не могла овладеть тобою раньше, чем теперь, когда я с тобою схитрила

и хитрость удалась. Ты пока еще простак, не знаешь коварства женщин и

хитростей старух . Нет, клянусь Аллахом! воскликнул я. И она ска-

зала: Успокой свою душу и прохлади глаза! Мертвый успокоен, а живому

будет милость! Ты красивый юноша, и я хочу иметь тебя только по уста-

новления Аллаха и его посланника (да благословит его Аллах и да при-

ветствует!). Чего ты ни захочешь из денег или тканей, все быстро к тебе

явится, и я не буду ничем утруждать тебя. И хлеб у меня тоже всегда ис-

печен, и вода в кувшине, и я только хочу от тебя, чтобы ты делал со

мною то, что делает петух . А что делает петух спросил я; и она

засмеялась и захлопала в ладоши, и смеялась так сильно, что упала навз-

ничь, а потом она села прямо и воскликнула: О свет моих глаз, разве ты

не знаешь ремесла петуха Нет, клянусь Аллахом, я не знаю ремесла

петуха , ответил я. И она сказала: Вот ремесло петуха: ешь, пей и

топчи!

И я смутился от ее слов, а потом спросил: Это ремесло петуха А она

сказала: Да, и теперь я хочу от тебя, чтобы ты затянул пояс, укрепил

решимость и любил изо всей мочи . И она захлопала в ладоши и крикнула:

О матушка, приведи тех, кто у тебя находится . И вдруг старуха пришла с

четырьмя правомочными свидетелями, неся кусок шелковой материи.

И она зажгла четыре свечи, а свидетели, войдя, приветствовали меня и

сели; и тогда женщина встала и закрылась плащом и уполномочила одного из

свидетелей заключить брачный договор. И они сделали запись, а женщина

засвидетельствовала, что она получила все приданое, предварительное и

последующее, и что на ее ответственности десять тысяч дирхемов моих де-

нег

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать четвертая ночь

Когда же настала сто двадцать четвертая ночь, она сказала: Дошло до

меня, о счастливый царь, что юноша говорил Тадж-аль-Мулуку! И когда на-

писали запись, она засвидетельствовала, что получила все приданое, пред-

варительное и последующее, и что на ее ответственности десять тысяч дир-

хемов моих денег, а затем она дала свидетелям их плату, и они ушли отку-

да пришли. И тогда женщина ушла и, сняв с себя платье, пришла в тонкой

рубашке, обшитой золотой каймой, и взяла меня за руку, и поднялась со

мной на ложе, говоря: В дозволенном нет срама .

А потом мы проспали до утра, и я хотел выйти, но вдруг она подошла и

сказала, смеясь: Ой, ой! ты думаешь, что входят в баню так же, как

выходят из нее [183]. Ты, наверное, считаешь меня такой же, как дочь Дали-

лы-Хитрицы. Берегись таких мыслей! Ты ведь мой муж по писанию и установ-

лению, а если ты пьян, то отрезвись и образумься! Этот дом, где ты нахо-

дишься, открывается лишь на один день каждый год. Встань и посмотри на

большие ворота .

И я подошел к большим воротам и увидел, что они заперты и заколочены

гвоздями, и, вернувшись к ней, я рассказал ей, что они заколочены и за-

перты, а она сказала: О Азиз, у нас хватит муки, крупы, плодов, грана-

тов, сахару, мяса, баранины, кур и прочего на много лет, и с этой минуты

ворота откроются только через год. Я знаю, что ты увидишь себя выходящим

отсюда не раньше чем через год . Нет мощи и силы, кроме как у Алла-

ха! воскликнул я. И она сказала: А чем же здесь тебе плохо, если ты

знаешь ремесло петуха, о котором я тебе говорила

И она засмеялась, и я также засмеялся и послушался ее и сделал, что

она сказала. И я стал у нее жить и исполнял ремесло петуха: ел, пил и

любил, пока не прошел год двенадцать месяцев. А когда год исполнился,

она понесла от меня, и я получил через нее сына.

А в начале следующего года я услышал, что открывают ворота. И вдруг

люди внесли хлебцы, муку и сахар. И я хотел выти, но она сказала мне:

Потерпи до вечерней поры, и как вошел, так и выйди . И я прождал до ве-

черней поры и хотел выйти, испуганный и устрашенный, и вдруг она гово-

рит: Клянусь Аллахом, я не дам тебе выйти, пока не возьму с тебя клят-

ву, что ты вернешься сегодня ночью, раньше чем запрут ворота .

Я согласился на это, и она взяла с меня верные клятвы, мечом, священ-

ным списком и разводом [184], что я вернусь к ней, а потом я вышел от нее

и отправился в тот сад. И я увидел, что ворота его открыты, как всегда,

и рассердился и сказал про себя: Я отсутствовал целый год и пришел вне-

запно и вижу, что здесь открыто, как прежде. Я обязательно войду и пог-

ляжу, прежде чем пойду к своей матери, теперь ведь время вечернее , и

я вошел в сад

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать пятая ночь

Когда же настала сто двадцать пятая ночь, она сказала: Дошло до ме-

ня, о счастливый царь, что Азиз говорил Тадж-аль-Мулуку: И я вошел в

сад и шел, пока не пришел в ту комнату, и я увидел, что дочь Далилы-Хит-

рицы сидит, положив голову на колени и подперев щеку рукою, и цвет ее

лица изменился и глаза впали. И, увидев меня, она сказала: Слава Аллаху

за спасение! и хотела подняться, но упала от радости; и я устыдился

ее и опустил голову. А потом я подошел к ней, поцеловал ее и спросил:

Как ты узнала, что я приду к тебе сегодня вечером Я не знала об

этом, сказала она. Клянусь Аллахом, вот уж год, как я не ведаю вкуса

сна и не вкушаю его! Каждую ночь я бодрствую в ожидании тебя, и это со

мною случилось с того дня, как ты от меня ушел и я дала тебе платье из

новой ткани и ты обещал, что сходишь в баню и придешь. Я просидела, ожи-

дая тебя, первую ночь и вторую ночь и третью ночь, а ты пришел только

после такого долгого времени. Я постоянно жду твоего прихода, таково уж

дело влюбленных. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, почему ты отсутствовал

весь этот год .

И я рассказал ей. И когда она узнала, что я женился, ее лицо пожелте-

ло, а потом я сказал: Я пришел к тебе сегодня вечером и уйду раньше,

чем взойдет день . И она воскликнула: Недостаточно ей того, что она

устроила с тобой хитрость и вышла за тебя замуж и заточила у себя на це-

лый год! Она еще взяла с тебя клятву разводом, что ты вернешься к ней

этой ночью, раньше наступление дня, и ее душа не позволяет тебе повесе-

литься у твоей матери или у меня! Ей не легко, чтобы ты провел у когони-

будь из нас одну ночь, вдали от нее, так каково же той, от кого ты ушел

на целый год, хотя я и знала тебя раньше, чем она. Но да помилует Аллах

дочь твоего дяди Азизу! С ней случилось то, что не случилось ни с кем, и

она вынесла то, что никто не вынес, и умерла обиженная тобою. А это она

защитила тебя от меня. Я думала, что ты меня любить, и отпустила тебя,

хотя могла и не дать тебе уйти целым и с жирком и была в силах тебя за-

точить и погубить .

И она горько заплакала, и разгневалась, и, вся ощетинившись, посмот-

рела на меня гневным взором. И когда я увидел ее такою, у меня затряс-

лись поджилки, и я испугался ее, и она стала точно ужасная гуль, а я

стал точно боб на огне. А потом она сказала: Нет мне больше от тебя

проку, после того как ты женился и у тебя появился ребенок; ты не го-

дишься для дружбы со мною, так как мне будет польза только от холосгого,

а женатый мужчина тот не принес нам никакой пользы. Ты продал меня за

этот вонючий пучок цветов! Клянусь Аллахом, я опечалю через тебя эту

распутницу, и ты не достанешься ни мне, ни ей!

Потом она издала громкий крик, и не успел я очнуться, как пришли де-

сять невольниц и бросили меня на землю; и когда я оказался у них в ру-

ках, она поднялась, взяла нож и воскликнула: Я зарежу тебя, как режут

козлов, и это будет тебе самым малым наказанием за то, что ты сделал со

мною и с дочерью твоего дяди раньше меня .

И, увидев, что я в руках ее невольниц и щеки мои испачканы пылью и

рабыни точат нож, я уверился в своей смерти

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать шестая ночь

Когда же настала сто двадцать шестая ночь, она сказала: Дошло до ме-

ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: И

юноша Азиз говорил Тадж-аль-Мулуку: И, увидев, что я в руках ее не-

вольниц и щеки мои испачканы пылью и рабыни точат нож, я уверился в сво-

ей смерти и воззвал к этой женщине о помощи, но она стала лишь еще более

жестока и приказала невольницам скрутить меня. И они скрутили меня и,

бросив на спину, сели мне на живот и схватили меня за голову, и две не-

вольницы сели мне на колени, а две другие взяли меня за руки, она же

встала с двумя невольницами и приказала им меня бить. И они били меня,

пока я не обеспамятел и не ослаб мой голос, а очнувшись, я сказал про

себя: Поистине, умереть зарезанным лучше и легче, чем эти побои! И я

вспомнил слова дочери моего дяди, которая говорила: Да избавит тебя Ал-

лах от ее зла! и стал кричать и плакать, пока не прервался мой голос

и у меня не осталось ни звука, ни дыхания. А потом она наточила нож и

сказала невольницам: Обнажите его!

И вдруг владыка внушил мне произнести те слова, которые говорила дочь

моего дяди и завещала мне сказать. О госпожа, воскликнул я, разве

ты не знаешь, что верность прекрасна, а измена дурна И, услышав это,

она воскликнула и сказала: Да помилуй тебя Аллах, о Азиза! Да воздаст

ей Аллах за ее юность раем! Клянусь Аллахом, она была тебе полезна и при

жизни и после смерти и спасла тебя от моих рук при помощи этих слов. Но

я не могу отпустить тебя так и непременно должна оставить на тебе след,

чтобы причинить горе этой распутнице и срамнице, которая спрятала тебя

от меня . И она крикнула невольницам и велела им связать мне ноги верев-

кой, а затем сказала им: Сядьте на него верхом! , и они это сделали. И

тогда она ушла и вернулась с медной сковородкой, которую подвесила над

жаровней с огнем и налила туда масла и поджарила в нем серу (а я был без

чувств), и потом она подошла ко мне, распустила на мне одежду и перевя-

зала мои срамные части веревкой и, схватив ее, подала ее двум невольни-

цам и сказала: Тяните за веревку! И они потянули, а я потерял созна-

ние, и от сильной боли я оказался в другом, нездешнем мире, а она пришла

с железной бритвой и оскопила меня, так что я стал точно женщина. И за-

тем она прижгла место отреза и натерла его порошком (а я все был без па-

мяти), а когда я пришел в себя, кровь уже остановилась.

И женщина велела невольницам развязать меня и дала мне выпить кубок

вина, а потом сказала: Иди теперь к той, на которой ты женился и кото-

рая поскупилась отдать мне одну ночь! Да помилует Аллах дочь твоего дя-

ди, которая была виновницей твоего спасения и не открыла своей тайны.

Если бы ты не произнес ее слов, я наверное бы тебя зарезала! Уходи сей-

час же, к кому хочешь! Мне нужно было от тебя только то, что я у тебя

отрезала, а теперь у тебя не осталось для меня ничего. Мне нет до тебя

охоты, и ты мне не нужен! Поднимайся, пригладь себе волосы и призови ми-

лость Аллаха на дочь твоего дяди!

И она пихнула меня ногой, и я встал, но не мог идти, и я шел понемно-

гу, пока не дошел до дому и, увидя, что двери открыты, я свалился в две-

рях и исчез из мира.

И вдруг моя жена вышла и подняла меня, и внесла в комнату, и она уви-

дела, что я стал как женщина. А я заснул и погрузился в сон и, проснув-

шись, увидал себя брошенным у ворот сада

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать седьмая ночь

Когда же настала сто двадцать седьмая ночь, она сказала: Дошло до

меня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал царю Дау-аль-Ма-

кану: И юноша Азиз говорил Тадж-альМулуку: И когда я веч ал и очнулся,

я увидал, что был брошен у ворот сада. Я поднялся, стеная и охая, и шел,

пока не пришел к моему жилищу, и, войдя в него, я нашел мою мать плачу-

щей по мне, и она говорила: Узнаю ли я, дитя мое, в какой ты земле И

я подошел и кинулся к ней, а она посмотрела на меня и, узнав меня, уви-

дала, что я нездоров и мое лицо стало желтым и черным.

А я вспомнил о дочери моего дяди и о добре, которое она мне сделала,

и уверился, что она меня любила, и заплакал, и моя мать тоже заплакала.

О дитя мое, твой отец умер , сказала моя мать; и тогда я еще сильнее

расстроился и так заплакал, что лишился чувства, а очнувшись, я посмот-

рел на то место, где сиживала дочь моего дяди, и снова заплакал и едва

не лишился чувств от сильного плача.

И я продолжал так плакать и рыдать до полуночи; и моя мать сказала:

Твой отец уже десять дней как умер ; а я ответил ей: Не стану никогда

ни о ком думать, кроме дочери моего дяди! Я заслужил все то, что со мной

случилось, раз я пренебрег ею, хотя она меня любила . Что же с тобой

случилось спросила моя мать. И я рассказал ей, что со мной произош-

ло, и она немного поплакала, а затем она принесла мне кое-чего съестно-

го, и я поел немного и выпил, и повторил ей свою повесть, рассказав обо

всем, что мне выпало. И она воскликнула: Слава Аллаху, что с тобой слу-

чилось только это и она тебя не зарезала!

Потом мать принялась меня лечить и поить лекарствами, пока я не исце-

лился и не стал вполне здоров и тогда она сказала мне: О дитя мое, те-

перь я вынесу тебе то, что твоя двоюродная сестра положила ко мне на

сохранение. Эта вещь принадлежит тебе, и Азиза взяла с меня клятву, что

я не покажу тебе ее раньше, чем увижу, что ты вспоминаешь свою двоюрод-

ную сестру и плачешь и что разорвана твоя связь с другою. А теперь я

знаю, что эти условия исполнились .

И она встала и, открыв сундук, вынула оттуда лоскут с изображением

этой нарисованной газели (а это был тот лоскут, который раньше я подарил

Азизе), и, взяв его, я увидел, что на нем написаны такие стихи:

Красавица, кто тебя нас бросить заставил

От крайней любви к тебе убит изможденный.

А если не помнишь пас с тех пор, как расстались мы,

То мы Аллах знает то! тебя не забыли.

Ты мучишь жестокостью, но мне она сладостна;

Подаришь ли мне когда с тобою свиданье

И прежде не думал я, что страсть изнуряет нас

И муку душе несет, пока не влюбился.

И только когда любовь мне сердце опутала,

Я страсти стал пленником, едва ты взглянула,

Смягчились хулители, увидя любовь мою,

А ты не жалеешь, Хинд, тобой изнуренных.

Аллахом мечта моя, клянусь, не утешусь я,

В любви коль погибну я тебя не забуду!

Прочитав эти стихи, я горько заплакал и стал бить себя по щекам; а

когда я развернул бумажку, из нее выпала другая записка, и, открыв ее, я

вдруг увидел, что там написано: Знай, о сын моего дяди, я освободила

тебя от ответа за мою кровь и надеюсь, что Аллах позволит тебе соеди-

ниться с тем, кого ты любишь. Но если с тобой случится что-нибудь из-за

дочери Далилы-Хитрили, не ходи опять к ней и ни к какой другой женщине и

терпи свою беду. Не будь твой срок долгим, ты бы, наверное, давно погиб;

но слава Аллаху, который назначил мой день раньше твоего дня. Привет мой

тебе. Береги этот лоскут, на котором изображение газели; не оставляй его

и не расставайся с ним: этот рисунок развлекал меня, когда тебя со мной

не было

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто двадцать восьмая ночь

Когда же настала сто двадцать восьмая ночь, она сказала: Дошло до

меня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал царю Дау-аль-Ма-

кану: И юноша Азиз говорил Тадж-альМулуку: Я прочитал то, что написала

мне дочь моего дяди, наставляя меня, и она говорила: Береги эту газель,

и пусть она не покидает тебя она меня развлекала, когда тебя со мной

не было. Заклинаю тебя Аллахом, если ты овладеешь той, что нарисовала

газель, держись от нее вдали, не давай ей к тебе приблизиться и не же-

нись на ней. Если же она не достанется тебе и ты не сможешь овладеть ею

и не найдешь к ней доступа, не приближайся после нее ни к одной женщине.

Знай, обладательница этой газели рисует одну газель ежегодно и посылает

ее в отдаленнейшие страны, чтобы распространилась весть о ней и о прек-

расной ее работе, которую бессильны исполнить жители земли. А к твоей

возлюбленной, дочери Далилы-Хитрицы, попала эта газель, и она стала по-

ражать ею людей и показывать ее им, говоря: У меня есть сестра, которая

это вышивает . А она лгунья, раз говорит это, разорви Аллах ее покров!

Вот тебе мое завещание, и я оставляю его тебе лишь потому, что знаю:

мир будет для тебя тесен после моей смерти, и, может быть, ты удалишься

из-за этого на чужбину и станешь ходить по странам и услышишь о той, что

вышила этот образ; и тогда твоя душа пожелает узнать ее, и ты вспомнишь

меня, но от этого не будет тебе пользы, и ты узнаешь мне цену только

после моей смерти. И знай, что владелица этой газели дочь царя Камфар-

ных островов и госпожа благородных .

Прочитав этот листок и поняв его содержание, я заплакал, и моя мать

заплакала из-за моих слез, и я все смотрел на листок и плакал, пока не

пришла ночь. И л провел таким образом год, а через год купцы из моего

города снарядились в путь (а это те люди, с которыми я еду в караване).

И моя мать посоветовала мне собраться и поехать с ними: может быть, я

развлекусь и уйдет мол печаль. Расправь свою грудь и брось эту печаль и

отлучись на год, два пли три, пока вернется караван, быть может твое

сердце развеселится и прояснится твой ум , сказала она и до тех пор

уговаривала меня ласковыми словами, пока я не собрал своих товаров и не

отправился с купцами.

А у меня никогда не высыхали слезы за все путешествие, и на всякой

остановке, где мы останавливались, я развертывал этот лоскут и рассмат-

ривал газель на нем, вспоминая дочь моего дяди, и плакал о ней, как ты

видишь. Она любила меня великой любовью и умерла в горести из-за меня,

так как я сделал ей только зло, а она сделала мне только добро. И когда

купцы вернутся, я вернусь вместе с ними, и моей отлучке исполнится целый

год, который я провел в великой печали. Мои заботы и горести возобнови-

лись еще и оттого, что я проезжал через Камфарные острова, где хрус-

тальная крепость, а их семь островов и правит ими царь по имени Шахра-

ман, у которого есть дочь Дунья. И мне сказали: Она вышивает газелей и

та газель, которая у тебя, из ее вышивок . И когда я узнал об этом, моя

тоска усилилась и я потонул в море размышлений, сжигаемый огнем, и стал

плакать о себе, так как я сделался подобен женщине и мне уже не приду-

мать никакой хитрости, раз у меня не осталось той принадлежности, что

бывает у мужчин. И с тех пор, как я покинул Камфарные острова, глаза мои

плачут и сердце мое печально; я уже долго в таком положении и не знаю,

можно ли мне будет вернуться в мой город и умереть подле моей матери,

или нет. Я уже насытился жизнью .

И он застонал и зажаловался и взглянул на изображение газели, и слезы

побежали и потекли по его щекам, и он произнес такие два стиха:

Сказали мне многие придет облегчение.

Доколе, я зло спросил, придет облегчение

Сказали: Со временем . Я молвил: Вот чудо-то!

Кто жизнь обеспечит мне, о слабый на доводы

И сказал слова другого:

С тех пор как расстались мы, Аллаху то ведомо,

Я плакал так горестно, что слез занимал я .

Сказали хулители: Терпи, ты достигнешь их .

Хулители, я спросил, а где же терпенье И вот моя повесть, о

царь. Слышал ли ты рассказ диковиннее этого спросил юноша, и

Тадж-аль-Мулук крайне удивился, и когда он услышал историю юноши, в его

сердце вспыхнули огни из-за упоминания о Ситт Дунья и ее красоте

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Тексты взяты из открытых элетронных источников и опубликованы на сайте исключительно в ознакомительных целях не для коммерческого использования.
Использование материалов сайта возможно исключительно с активной обратной ссылкой на сайт https://babylib.ru
Права на тексты принадлежат только их правообладателям.
© 2010 - 2016 https://babylib.ru