Еще когда я был маленький, мне подарили трехколесный велосипед. И я на нем выучился ездить. Сразу сел и поехал, нисколько не боясь, как будто я всю жизнь ездил на велосипедах.

 Мама сказала:

 — Смотри, какой он способный к спорту.

 А папа сказал:

 — Сидит довольно обезьяновато…

 А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать на велосипеде разные штуки, как веселые артисты в цирке. Например, я ездил задом наперед или лежа на седле и вертя педали какой угодно рукой — хочешь правой, хочешь левой;

 ездил боком, растопыря ноги;

 ездил, сидя на руле, а то зажмурясь и без рук;

 ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился по-всякому.

 А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал двухколесным, и я опять очень быстро все заучил. И ребята во дворе стали меня называть «чемпионом мира и его окрестностей».

 И так я катался на своем велосипеде до тех пор, пока колени у меня не стали во время езды подниматься выше руля. Тогда я догадался, что я уже вырос из этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне настоящую машину «Школьник».

 И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед. И дяденька, который на нем сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как стрекоза, и едет сам. Я ужасно удивился. Я никогда не видел, чтобы велосипед ехал сам. Мотоцикл — это другое дело, автомобиль — тоже, ракета — ясно, а велосипед? Сам?

 Я просто глазам своим не поверил.

 А этот дяденька, что на велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и остановился. И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем. Потом он поставил велосипед около трубы и ушел. А я остался тут же с разинутым ртом. Вдруг выходит Мишка.

 Он говорит:

 — Ну? Чего уставился?

 Я говорю:

 — Сам едет, понял?

 Мишка говорит:

 — Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к нам приехал по делу — чай пить.

 Я спрашиваю:

 — А трудно такой машиной управлять?

 — Ерунда на постном масле, — говорит Мишка. — Она заводится с пол-оборота. Один раз нажмешь на педаль, и готово — можешь ехать. А бензину в ней на сто километров. А скорость двадцать километров за полчаса.

 — Ого! Вот это да! — говорю я. — Вот это машина! На такой покататься бы!

 Тут Мишка покачал головой:

 — Влетит. Федька убьет. Голову оторвет!

 — Да. Опасно, — говорю я.

 Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:

 — Во дворе никого нет, а ты все-таки «чемпион мира». Садись! Я помогу разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и все пойдет как по маслу. Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим машину на место. Федька у нас чай подолгу пьет. По три стакана дует. Давай!

 — Давай! — сказал я.

 И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился. Одна нога действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в воздухе, как макаронина. Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка побежал рядом и кричит:

 — Жми педаль, жми давай!

 Я постарался, съехал чуть набок с седла да как нажму на педаль. Мишка чем-то щелкнул на руле… И вдруг машина затрещала, и я поехал!

 Я поехал! Сам! На педали не жму — не достаю, а только еду, соблюдаю равновесие!

 Это было чудесно! Ветерок засвистел у меня в ушах, все вокруг понеслось быстро-быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, и все сначала, и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка все бежал за мной, но на третьем круге он крикнул:

 — Я устал! — и прислонился к столбику.

 А я поехал один, и мне было очень весело, и я все ездил и воображал, что участвую в мотогонках по отвесной стене. Я видел, в парке культуры так мчалась отважная артистка…

 И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление — все мелькало передо мной довольно долго, и все было очень хорошо, только ногу, которая висела, как макаронина, стали немножко колоть мурашки… И еще мне вдруг стало как-то не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось остановиться.

 Я доехал до Мишки и крикнул:

 — Хватит! Останавливай!

 Мишка побежал за мной и кричит:

 — Что? Говори громче!

 Я кричу:

 — Ты что, оглох, что ли?

 Но Мишка уже отстал. Тогда я проехал еще круг и закричал:

 — Останови машину, Мишка!

 Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал дальше. Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орет:

 — Тормоз! Тормоз!

 Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз. Но ведь я же не знал, где он! Я стал крутить разные винтики и что-то нажимать на руле. Куда там! Никакого толку. Машина трещит себе как ни в чем не бывало, а у меня в макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!

 Я кричу:

 — Мишка, а где этот тормоз?

 А он:

 — Я забыл!

 А я:

 — Ты вспомни!

 — Ладно, вспомню, ты пока покрутись еще немножко!

 — Ты скорей вспоминай, Мишка! — опять кричу я.

 И проехал дальше, и чувствую, что мне уже совсем не по себе, тошно как-то. А на следующем кругу Мишка снова кричит:

 — Не могу вспомнить! Ты лучше попробуй спрыгни!

 А я ему:

 — Меня тошнит!

 Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше пешком ходить, честное слово!

 А тут опять впереди Мишка кричит:

 — Надо достать матрац, на котором спят! Чтоб ты в него врезался и остановился! Ты на чем спишь?

 Я кричу:

 — На раскладушке!

 А Мишка:

 — Тогда езди, пока бензин не кончится!

 Я чуть не переехал его за это. «Пока бензин не кончится»… Это, может быть, еще две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты в кукольный театр. И ногу колет! Я кричу этому дуралею:

 — Сбегай за вашим Федькой!

 — Он чай пьет! — кричит Мишка.

 — Потом допьет! — ору я.

 А он не дослышал и соглашается со мной:

 — Убьет! Обязательно убьет!

 И опять все завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка, качели, домоуправление. Потом наоборот: домоуправление, качели, скамеечка, столбик, а потом пошло вперемешку: домик, столбоуправление, грибеечка… И я понял, что дело плохо.

 Но в это время кто-то сильно схватил машину, она перестала трещать, и меня довольно крепко хлопнули по затылку. Я сообразил, что это Мишкин Федька наконец почайпил. И я тут же кинулся бежать, но не смог, потому что макаронная нога вонзилась в меня, как кинжал. Но я все-таки не растерялся и ускакал от Федьки на одной ноге.

 И он не стал догонять меня.

 А я на него не рассердился за подзатыльник. Потому что без него я, наверно, кружил бы по двору до сих пор.