Жил на свете один богатый граф. Как сыр в масле катался, законы своей

страны ни во что не ставил. Все в округе должно было быть по его велению,

по его хотению.

Отправился однажды граф на прогулку и увидел на лесной опушке большой да

красивый крестьянский дом. Приглянулся дом графу. Осмотрел он его со всех

сторон и к двери подъезжает.

Вышел на крыльцо хозяин дома. Поздоровался с ним граф и спрашивает:

— Эй, хозяин! Не хочешь ли дом продать Я не поскуплюсь, за ценой не

постою.

Крестьянин, нисколько не раздумывая, ответил:

— Нет, ваша милость, никакой купли-продажи у нас не выйдет! В усадьбе этой

еще прадеды мои жили, хочется и мне здесь свои дни скоротать. Так что

имение мое при мне останется.

Граф ему говорит:

— Даю сроку до завтра! Поразмысли как следует. Вскочил граф на коня и

прочь ускакал. Крестьянин покачал головой и думает: «Ничего из этого дела

у графа не выйдет».

На другой день поутру, только еще заря занялась, прискакал граф к

крестьянину.

— Ну, каково твое последнее слово

А крестьянин отвечает:

— Я, ваша милость, от слова своего не отступлюсь. При своей усадьбе

останусь, вот и весь сказ!

Разозлился граф и кричит:

— Спрашиваю еще раз: отдашь усадьбу добром Не отдашь — на себя пеняй! Все

равно она мне достанется!

Покачал крестьянин головой и говорит графу:

— Я словами не бросаюсь; усадьбу свою не продам.

Чуть не лопнул граф от ярости и ускакал прочь.

Известное дело: богатый — что бык рогатый. Помчался граф прямо к

сутягам-судейским, щедро их золотом одарил и велел тяжбу с крестьянином

начать. Судейские-то знали, что богаче графа в округе человека нет. Стало

быть, если они дело выиграют, золото на них дождем посыплется. Потому-то и

посулили они графу крестьянина уговорить. А уж если не согласится добром

усадьбу отдать, разорить его дотла.

Послали судейские за крестьянином служителя.

Пришел крестьянин в суд, а они его спрашивают:

— Продашь усадьбу или нет

— Нет,— твердо отвечает крестьянин. Как ни уговаривали, на своем стоит.

— Придется тебе с графом тяжбу вести! — обозлились судейские.

— Ну что ж, тягаться так тягаться! — говорит крестьянин.

Все крючкотворы-судейские на стороне графа были, а за крестьянина

заступиться некому. Началась тут тяжба. Крестьянина то и дело в город

таскают. Денег это ему стоило уйму, и увяз он по уши в долгах. Под конец

судейские решили: крестьянина со двора согнать, усадьбу у него отобрать и

графу ее отдать. Осталась у крестьянина всего сотня гульденов. Как

объявили судейские приговор, стал он их корить и говорит:

— Коли на земле справедливости никакой не осталось, то авось на небесах

найдется! Рассмеялись господа судейские:

— Справедливость и на земле и на небесах давным-давно умерла!

Промолчал крестьянин, из суда вышел и прямехонько к пастору в церковь

отправился. Как увидел пастор, что давний его знакомец крестьянин идет, он

ему и говорит:

— Здравствуй, Ганс! Навестить меня пришел

— Да,— ответил Ганс,— только дела у меня невеселые.

Поведал он пастору свою историю и кончил ее так:

— Всего-то у меня теперь сотня гульденов осталась, я их тебе отдаю.

Столько у вас в городе платят, чтобы большой церковный колокол по умершему

звонил. Вот тебе деньги, и давай звони скорее. Пусть колокол по

Справедливости отзвонит, ведь она померла. Но, гляди, подольше звони!

Взял пастор деньги, позвал служителя, поднялись они на колокольню,

зазвонили в большой колокол. И звонили куда дольше обычного. Пошли тут в

городе расспросы, пересуды: кто помер да по ком так долго колокол звонит.

Но никто толком не знал.

Собрался на площади народ, стал кричать:

— Почему такой звон стоит

Нашлись люди добрые, поведали, какую несправедливость судейские учинили.

Еще пуще начал народ кричать да графа к ответу требовать. Испугались граф

с судейскими и вернули крестьянину его усадьбу.