Жил Инквой-Бобёр на извилистой лесной речке. Хороша у Бобра хата: сам деревья пилил, сам их в воду таскал, сам стены и крышу складывал.

 Хороша у Бобра шуба: зимой тепло, и в воде тепло, и ветер не продувает.

 Хороши у Бобра уши: плеснёт в речке рыба хвостом, упадёт лист в лесу всё слышат.

 А вот глаза у Бобра подгуляли: слабые глаза. Подслеповат Бобёр, и на сто коротеньких бобриных шагов не видит.

 А в соседях у Бобра на светлом лесном озерке жил Хоттын-Лебедь. Красивый был и гордый, ни с кем дружить не хотел, даже здоровался нехотя. Поднимет белую шею, окинет взглядом с высоты соседа — ему кланяются, он чуть кивнёт в ответ.

 Вот раз случилось, работает Инквой-Бобёр на берегу речки, трудится: осины зубами пилит. Подпилит кругом до половины, ветер налетит и свалит осину. Инквой-Бобёр её на брёвнышки распилит и тащит на себе брёвнышко за брёвнышком к речке. На спину себе взвалит, одной лапой придерживает брёвнышко, — совсем как человек идёт, только трубки в зубах нет.

 Вдруг видит — по речке Хоттын-Лебедь плывёт, совсем близко. Остановился Инквой-Бобёр, брёвнышко с плеча скинул и вежливо сказал:

 — Узя-узя!

 Здравствуй, значит.

 Лебедь гордую шею поднял, чуть головой кивнул в ответ и говорит:

 — Близко же ты меня увидал! Я тебя ещё от самого поворота речки заметил. Пропадёшь ты с такими глазами.

 И стал насмехаться над Инквой-Бобром:

 — Тебя, слепыша, охотники голыми руками поймают и в карман положат.

 Инквой-Бобёр слушал, слушал и говорит:

 — Спору нет, видишь ты лучше меня. А вот слышишь ты тихий плеск вон там, за третьим поворотом речки?

 Хоттын-Лебедь прислушался и говорит:

 — Выдумываешь, никакого плеска нет. Тихо в лесу.

 Инквой-Бобёр подождал, подождал и опять спрашивает:

 — Теперь слышишь плеск?

 — Где? — спрашивает Хоттын-Лебедь.

 — А за вторым поворотом речки, на втором пустоплесье.

 — Нет, — говорит Хоттын-Лебедь, — ничего не слышу. Всё тихо в лесу.

 Инквой-Бобёр ещё подождал. Опять спрашивает:

 — Слышишь?

 — Где?

 — А вон за мысом, на ближнем пустоплесье!

 — Нет, — говорит Хоттын-Лебедь, — ничего не слышу. Тихо в лесу. Нарочно выдумываешь.

 — Тогда, — говорит Инквой-Бобёр, — прощай. И пускай тебе так же послужат твои глаза, как мне мои уши служат.

 Нырнул в воду и скрылся.

 А Хоттын-Лебедь поднял свою белую шею и гордо посмотрел вокруг: он подумал, что его зоркие глаза всегда вовремя заметят опасность, — и ничего не боялся.

 Тут из-за леса выскочила лёгонькая лодочка — айхой. В ней сидел Охотник.

 Охотник поднял ружьё — и не успел Хоттын-Лебедь взмахнуть крыльями, как грохнул выстрел.

 И свалилась гордая голова Хоттын-Лебедя в воду.

 Вот и говорят ханты — лесные люди: «В лесу первое дело — уши, глаза второе».