Закрыть
Закрыть

Девушка в военном

Рейтинг:
1 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 51 vote, average: 5.00 out of 5 ( проголосовало:1)
  • Размер:
  • 16
  • Шрифт:
  • Читать

 Почти целая неделя прошла для меня благополучно, но в субботу я получил сразу две двойки: по русскому и по арифметике.

 Когда я пришёл домой, мама спросила:

 — Ну как, вызывали тебя сегодня?

 — Нет, не вызывали, — соврал я. — Последнее время меня что-то совсем не вызывают.

 А в воскресенье утром всё открылось. Мама влезла в мой портфель, взяла дневник и увидела двойки.

 — Юрий, — сказала она. — Что это значит?

 — Это случайно, — ответил я. — Учительница вызвала меня на последнем уроке, когда почти уже началось воскресенье…

 — Ты просто врун! — сердито сказала мама.

 А тут ещё папа ушёл к своему приятелю и долго не возвращался. А мама ждала его, и настроение у неё было совсем плохое. Я сидел в своей комнате и не знал, что мне делать. Вдруг вошла мама, одетая по-праздничному, и сказала:

 — Когда придёт папа, покорми его обедом.

 — А ты скоро вернёшься?

 — Не знаю.

 Мама ушла, а я тяжело вздохнул и достал учебник по арифметике. Но не успел я раскрыть его, как кто-то позвонил.

 Я думал, что пришёл наконец папа. Но на пороге стоял высокий широкоплечий незнакомый мужчина.

 — Здесь живёт Нина Васильевна? — спросил он.

 — Здесь, — ответил я. — Только мамы нет дома.

 — Разреши подождать? — Он протянул мне руку: — Сухов, товарищ твоей мамы.

 Сухов прошёл в комнату, сильно припадая на правую ногу.

 — Жалко, Нины нет, — сказал Сухов. — Как она выглядит? Всё такая же?

 Мне было непривычно, что чужой человек называл маму Ниной и спрашивал, такая же она или нет. А какая она ещё может быть?

 Мы помолчали.

 — А я ей фотокарточку привёз. Давно обещал, а привёз только сейчас. Сухов полез в карман.

 На фотографии стояла девушка в военном костюме: в солдатских сапогах, в гимнастёрке и юбке, но без оружия.

 — Старший сержант, — сказал я.

 — Да. Старший сержант медицинской службы. Не приходилось встречаться?

 — Нет. Первый раз вижу.

 — Вот как? — удивился Сухов. — А это, брат ты мой, не простой человек. Если бы не она, не сидеть бы мне сейчас с тобой…

 

 * * *

 

 Мы молчали уже минут десять, и я чувствовал себя неудобно. Я заметил, что взрослые всегда предлагают чаю, когда им нечего говорить. Я сказал:

 — Чаю не хотите?

 — Чаю? Нет. Лучше я тебе расскажу одну историю. Тебе полезно её знать.

 — Про эту девушку? — догадался я.

 — Да. Про эту девушку. — И Сухов начал рассказывать: — Это было на войне. Меня тяжело ранили в ногу и в живот. Когда ранят в живот, это особенно больно. Даже пошевельнуться страшно. Меня вытащили с поля боя и в автобусе повезли в госпиталь.

 А тут враг стал бомбить дорогу. На передней машине ранили шофёра, и все машины остановились. Когда фашистские самолёты улетели, в автобус влезла вот эта самая девушка, — Сухов показал на фотографию, — и сказала: «Товарищи, выходите из машины».

 Все раненые поднялись на ноги и стали выходить, помогая друг другу, торопясь, потому что где-то недалеко уже слышен был рокот возвращающихся бомбардировщиков.

 Один я остался лежать на нижней подвесной койке.

 «А вы что лежите? Вставайте сейчас же! — сказала она. — Слышите, вражеские бомбардировщики возвращаются!»

 «Вы что, не видите? Я тяжело ранен и не могу встать, — ответил я. Идите-ка вы сами побыстрее отсюда».

 И тут снова началась бомбёжка. Бомбили особыми бомбами, с сиреной. Я закрыл глаза и натянул на голову одеяло, чтобы не поранили оконные стёкла автобуса, которые от взрывов разлетались вдребезги. В конце концов взрывной волной автобус опрокинуло набок и меня чем-то тяжёлым ударило по плечу. В ту же секунду вой падающих бомб и разрывы прекратились.

 «Вам очень больно?» — услыхал я и открыл глаза.

 Передо мной на корточках сидела девушка.

 «Нашего шофёра убили, — сказала она. — Надо нам выбираться. Говорят, фашисты прорвали фронт. Все уже ушли пешком. Только мы остались».

 Она вытащила меня из машины и положила на траву. Встала и посмотрела вокруг.

 «Никого?» — спросил я.

 «Никого, — ответила она. Затем легла рядом, лицом вниз. — Теперь попробуйте повернуться на бок».

 Я повернулся, и меня сильно затошнило от боли в животе*.

 «Ложитесь снова на спину», — сказала девушка.

 Я повернулся, и моя спина плотно легла на её спину. Мне казалось, что она не сможет даже тронуться с места, но она медленно поползла вперёд, неся на себе меня.

 «Устала, — сказала она. Девушка встала и снова оглянулась». — Никого, как в пустыне».

 В это время из-за леса вынырнул самолёт, пролетел бреющим над нами и дал очередь. Я увидел серую струйку пыли от пуль ещё метров за десять от нас. Она прошла выше моей головы.

 «Бегите! — крикнул я. — Он сейчас развернётся».

 Самолёт снова шёл на нас. Девушка упала. Фьють, фьють, фьють просвистело снова рядом с нами. Девушка приподняла голову, но я сказал:

 «Не шевелитесь! Пусть думает, что он нас убил».

 Фашист летел прямо надо мной. Я закрыл глаза. Боялся, что он увидит, что у меня открыты глаза. Только оставил маленькую щёлочку в одном глазу.

 Фашист развернулся на одно крыло. Дал ещё одну очередь, снова промазал и улетел.

 «Улетел, — сказал я. — Мазила».

 Потом девушка потащила меня дальше. Когда она меня дотащила до железнодорожной станции, было уже темно. Мы ползли десять часов.

 

 * * *

 

 — Вот, брат, какие бывают девушки, — сказал Сухов. — Один раненый сфотографировал её для меня на память. И мы разъехались. Я — в тыл, она обратно на фронт.

 Я взял фотографию и стал смотреть. И вдруг узнал в этой девушке в военном костюме мою маму: мамины глаза, мамин нос. Только мама была не такой, как сейчас, а совсем девчонкой.

 — Это мама? — спросил я. — Это моя мама спасла вас?

 — Вот именно, — ответил Сухов. — Твоя мама.

 Тут вернулся папа и перебил наш разговор.

 — Нина! Нина! — закричал папа из прихожей. Он любил, когда мама его встречала.

 — Мамы нет дома, — сказал я.

 — А где же она?

 — Не знаю, ушла куда-то.

 — Странно, — сказал папа. — Выходит, я зря торопился.

 — А маму ждёт фронтовой товарищ, — сказал я.

 Папа прошёл в комнату. Сухов тяжело поднялся ему навстречу. Они внимательно посмотрели друг на друга и пожали руки. Сели, помолчали.

 — А товарищ Сухов рассказывал мне, как они с мамой были на фронте.

 — Да? — Папа посмотрел на Сухова. — Жалко, Нины нет. Сейчас бы обедом накормила.

 — Обед ерунда, — ответил Сухов. — А что Нины нет, жалко.

 Разговор у папы с Суховым почему-то не получался. Сухов скоро поднялся и ушёл, пообещав зайти в другой раз.

 

 * * *

 

 — Ты будешь обедать? — спросил я папу. — Мама велела обедать, она придёт не скоро.

 — Не буду я обедать без мамы, — рассердился папа. — Могла бы в воскресенье посидеть дома!

 Я повернулся и ушёл в другую комнату. Минут через десять папа пришёл ко мне.

 — Юрка, — голос у папы был виноватый, — как ты думаешь, куда пошла мама?

 — Не знаю. Оделась по-праздничному и ушла. Может быть, в театр, сказал я, — или устраиваться на работу. Она давно говорила, что ей надоело сидеть дома и ухаживать за нами. Всё равно мы этого не ценим.

 — Чепуха, — сказал папа. — Во-первых, в театре в это время спектаклей нет. А во-вторых, в воскресенье не устраиваются на работу. И потом, она бы меня предупредила.

 — А вот и не предупредила, — ответил я.

 После этого я взял со стола мамину фотографию, которую оставил Сухов, и стал на неё смотреть.

 — Так-так, по-праздничному, — грустно повторил папа. — Что у тебя за фотография? — спросил он. — Да ведь это мама!

 — Вот именно, мама. Это товарищ Сухов оставил. Мама его из-под бомбёжки вытащила.

 — Сухова? Наша мама? — Папа пожал плечами. — Но ведь он в два раза выше мамы и в три раза тяжелее.

 — Мне сам Сухов сказал. — И я повторил папе историю этой маминой фотографии.

 — Да, Юрка, замечательная у нас мама. А мы с тобой этого не ценим.

 — Я ценю, — сказал я. — Только иногда у меня так бывает…

 — Выходит, я не ценю? — спросил папа.

 — Нет, ты тоже ценишь, — сказал я. — Только у тебя тоже иногда бывает…

 Папа походил по комнатам, несколько раз открывал входную дверь и прислушивался, не возвращается ли мама. Потом он снова взял фотографию, перевернул и прочёл вслух:

 — «Дорогому сержанту медицинской службы в день её рождения. От однополчанина Андрея Сухова». Постой-постой, — сказал папа. — Какое сегодня число?

 — Двадцать первое!

 — Двадцать первое! День маминого рождения. Этого ещё не хватало! Папа схватился за голову. — Как же я забыл? А она, конечно, обиделась и ушла. И ты хорош — тоже забыл!

 — Я две двойки получил. Она со мной не разговаривает.

 — Хороший подарочек! Мы просто с тобой свиньи, — сказал папа. Знаешь что, сходи в магазин и купи маме торт.

 Но по дороге в магазин, пробегая мимо нашего сквера, я увидал маму. Она сидела на скамейке под развесистой липой и разговаривала с какой-то старухой. Я сразу догадался, что мама никуда не уходила. Она просто обиделась на папу и на меня за свой день рождения и ушла.

 Я прибежал домой и закричал:

 — Папа, я видел маму! Она сидит в нашем сквере и разговаривает с незнакомой старухой.

 — А ты не ошибся? — сказал папа. — Живо тащи бритву, я буду бриться. Достань мой новый костюм и вычисти ботинки. Как бы она не ушла, волновался папа.

 — Конечно, — ответил я. — А ты сел бриться.

 — Что же, по-твоему, я должен идти небритым? — Папа махнул рукой. Ничего ты не понимаешь.

 Я тоже взял и надел новую куртку, которую мама не разрешала мне ещё носить.

 — Юрка! — закричал папа. — Ты не видел, на улице цветы не продают?

 — Не видел, — ответил я.

 — Удивительно, — сказал папа, — ты никогда ничего не замечаешь.

 Странно получается у папы: я нашёл маму и я же ничего не замечаю.

 Наконец мы вышли. Папа зашагал так быстро, что мне пришлось бежать.

 Так мы шли до самого сквера. Но, когда папа увидел маму, он сразу замедлил шаг.

 — Ты знаешь, Юрка, — сказал папа, — я почему-то волнуюсь и чувствую себя виноватым.

 — А чего волноваться, — ответил я. — Попросим у мамы прощения, и всё.

 — Как у тебя всё просто. — Папа глубоко вздохнул, точно собирался поднять какую-то тяжесть, и сказал: — Ну, вперёд!

 Мы вошли в сквер, шагая нога в ногу. Мы подошли к нашей маме.

 Она подняла глаза и сказала:

 — Ну вот, наконец-то.

 Старуха, которая сидела с мамой, посмотрела на нас, и мама добавила:

 — Это мои мужчины.

Тексты взяты из открытых элетронных источников и опубликованы на сайте исключительно в ознакомительных целях не для коммерческого использования.
Использование материалов сайта возможно исключительно с активной обратной ссылкой на сайт https://babylib.ru
Права на тексты принадлежат только их правообладателям.
© 2010 - 2011 https://babylib.ru